Они и я - Джером Клапка Джером (2010)

Я задумал остудить ее пыл, притворившись спящим. Приняв нарочито скучающий вид, я закрыл окно и вернулся в постель. Однако это лишь подлило масла в огонь. «Он остался равнодушен к моему пассажу, – казалось, сказала себе корова. – Увы, начало не слишком удачное. Но я еще предстану перед ним во всем блеске. Что, если добавить чуточку страсти?» Ария продолжалась около получаса, а затем калитка, не выдержав напора, с оглушительным треском повалилась. Испуганная корова обратилась в бегство, топот ее копыт прогрохотал и затих вдали. Мне почти удалось снова заснуть, когда на подоконник уселась пара голубей и принялась ворковать. Прелестный звук, если вы расположены им наслаждаться. Сидя под деревом и растроганно слушая нежное воркование голубей, я как-то написал стихотворение, скромное, но прочувствованное. Впрочем, то было вечером. Сейчас же мной владело лишь одно чувство – желание раздобыть ружье. Трижды я вставал и сгонял говорливую парочку с подоконника. В третий раз я задержался у окна, давая понять назойливым птицам, что не желаю их видеть. Должно быть, любители поворковать не приняли всерьез мои первые две попытки отделаться от них. Стоило мне улечься в постель, как послышалось уханье совы. Прежде этот протяжный крик казался мне привлекательным, загадочным, таинственным. Вроде бы это Суинберн писал, что нам не суждено обрести желаемое вовремя, в удобоваримом месте. Если возлюбленная с вами, то время и место наверняка оставляют желать лучшего, а если условия благоприятствуют, значит, спутница подкачала. Я вовсе не против сов. Мне они даже нравятся. Да и место не вызывало возражений. Сова выбрала неудачное время, вот и все. Одиннадцать вечера – самое подходящее время для совы. Особенно если она прячется от вас, вызывая естественное желание ее увидеть. Но, согласитесь, сова, бесстыдно восседающая на крыше коровника в предрассветный час, выглядит глупо. Это отдает дурным вкусом. Она намертво вцепилась когтями в гребень крыши и, хлопая крыльями, кричала во все горло. Понятия не имею, чего добивалась эта птица, но она определенно избрала не лучший способ добиться желаемого. Двадцать минут спустя сова и сама пришла к этому выводу, затихла и улетела восвояси. Я подумал, что смогу наконец насладиться блаженным покоем, но тут прилетел коростель, пернатая тварь, наделенная от природы голосом, в котором слышится треск разрываемых полотняных простыней и лязг затачиваемой пилы. Найдя укромный уголок в глубине сада, он принялся возносить хвалу Создателю во всю мощь своих легких. Есть у меня один приятель, поэт, живущий недалеко от Стрэнда, завсегдатай клуба «Гаррик». Ему случается писать для вечерних газет, в стихах его мелькают фразы о «тихом сельском уголке, дремлющем в сладкой неге». Надо будет как-нибудь выманить его сюда на пару дней, пусть попробует уснуть в нашем «тихом сельском уголке». Это его немного отрезвит, а то в последнее время он витает в эмпиреях. Песня коростеля вдруг резко оборвалась на надрывной ноте. На целых пять минут воцарилась тишина.

«Еще пять минут покоя, и я успею заснуть», – сказал я себе. Меня уже охватывала дремота. Я едва успел додумать до конца эту мысль, как вернулась корова. Должно быть, она просто отлучилась, чтобы промочить горло. Теперь ее мычание звучало куда громче.