Опытный кролик - Полковников Дмитрий

— Товарищ капитан, зачем сгущать краски? Получено же прямое и недвусмысленное указание обкома. Зачем нарушать? Нас по голове не погладят и не посмотрят, что вы беспартийный, — видя, что вокруг молчат, он выдал давно заготовленную фразу, — А может, мы скоро в Варшаве или даже в Берлине так же хорошо заживем.

Владимир деланно хохотнул и осекся, нарвавшись на злой взгляд комбата. А Иволгин вопросительно посмотрел на него сквозь очки, он такие мысли начштабу не внушал.

Жена Суворова утром вернулась из Минска. Приобретенный по дешевке фарфоровый сервиз старинной работы ушел по хорошей цене. Все законно проведено через комиссионный магазин. Вернее, почти законно. Ну, не считать же за преступление приятельские отношения с его директором?

И какая, к черту, эвакуация, еще остались два ковра и хрусталь. Куда девать? В багаж? Вызовет ненужные опросы. И супруга все время намекает: не ценит тебя начальник, на побегушках ты у Ненашева. Потом в слезы: сплю одна в холодной постели, совсем дома не бываешь.

Да, есть и такие настроения. Чужой кровью, на чужой территории и далее по списку, включая обязательные трофеи. Красная Армия всех сильней — аксиома. И очень правильный кураж, он помог держаться несколько первых дней.

Но его старший лейтенант не запасся ежовыми рукавицами, дабы, как товарищ Ленин, ставить бывшего юриста в осадное положение. Ненашев, согласно этой статье вождя, ехидно напаскудничал

[464]. Бумага против бумаги. Роспись в здравом уме против потока сознания.

— Испугались, что исключат из партии? Суворов, вы читали распоряжение начальника укрепрайона о проверке мобготовности в субботу вечером. Там прописан пункт и о семьях комсостава. Кстати, вы его вместе со мной подписали, и генерал утвердил.

Старший лейтенант подозрительно посмотрел на комбата. Неужели?

План проверки батальона они готовили вместе, но сводил и печатал текст капитан. Начальник штаба сильно завидовал длинным очередям из «ундервуда», выдаваемым Максимом, а тексты начальник, как выражался он сам, «набивал» почти без ошибок.

Бумагу, листов в десять он дал читать и ему с просьбой тщательно проверить, но на часах три часа ночи и сильно слипались глаза. Он подписал не глядя, начальник документы исполнял всегда аккуратно, лучше, чем он.

Но, все равно, старший лейтенант недоумевал: «Зачем нам плановые маневры, если почти каждый день незапланированные?»

— О чем разговор, товарищ капитан, выполним, — раздалось несколько голосов.

«И под шумок уедем», улыбнулся Максим.

— Ну, а ваша девушка? — буркнул Суворов, — тоже там будет?

— Обязательно, если в течение двадцати четырех часов примет предложение стать Ненашевой. Заодно проверю, жена ли он командира.

Все усмехнулись, но промолчали. Комбат решил воевать против Польши до ее полной капитуляции. Каламбур шутника даже политрук, держал втайне от Ненашева.

Люди разошлись, а Максим сжал руку в кулак, прихватив большим пальцем подбородок, почти дословно вспомнив слова Миши Теплицына, выведенные собственноручно спустя шесть дней: «многие командиры и политработники бросили своих красноармейцев и в панике спасали семьи»

[465].

Нет, на секретаря обкома он не обижался, и праведного гнева не испытывал. Не первый и не последний. Когда в июле сорок первого на советско-японской границе дело дойдет до формирования партизанских отрядов, тоже начнут интересоваться, не вызовет ли какие вредные политические последствия эвакуация семей пограничников и военных.

Тогда горькие слова напишет сверху телеграммы красным карандашом товарищ Сталин «Семьи пограничников и комсостава нужно эвакуировать из прифронтовой полосы. Отсутствие такого мероприятия привело к уничтожению членов семей комсостава при внезапном нападении немцев»

[466].

Первый секретарь обкома лишь добавлял Ненашеву проблем.