Кабы не радуга - Борис Херсонский (2015)

Здесь крест сияет меж рогов оленя,

здесь просит лев: "Прими мои моленья!"

Здесь скалы говорят о твердой вере,

полет голубки – о грядущем веке.

Здесь, пошатнувшись, можно опереться

на что угодно. Жаль, не отогреться.

Здесь яд светлеет, смешиваясь с кровью,

и ангел ставит камень к изголовью.

"И еще, закрыв глаза, представляешь лазурные воды…"

И еще, закрыв глаза, представляешь лазурные воды.

Это лагуна. На берегу небольшой укрепленный город.

Над лагуной облако. Ангелы, словно годы,

медленно пролетают. В церкви тяжелые своды

держатся на молитвах о том, чтобы не постигли

град ни огонь, ни меч, ни потоп, ни голод.

Послушник в белом ползет к прелату. Его постригли.

Между тем противник ведет осаду, запас еды на исходе.

В колодцах вода зацвела. Моровое поветрие у порога.

Но это обычные вещи. Все ведут себя, вроде

ничего не случилось. Девушка-недотрога

ушла с солдатом. Ноги торчат из стога

прошлогоднего сена. Князь заботится о народе.

Все навсегда пропало. Никто не заметил пропажи.

На рынке христопродавцы кричат, набивая цену.

На дозорной башне пялят пустые глазницы стражи,

ослепленные за неспособность видеть сквозь стену.

"Средневековье бывает довольно часто…"

Средневековье бывает довольно часто

и длится довольно долго, обычно не совпадая

со временем нашей жизни. Оно бывает уделом

мертвых девственниц, королей, архиепископов, нищих,

продолговатых статуй, слепых от рожденья,

в ниспадающих складках, застывших в нишах.

От средних веков остаются сооруженья.

Камень на камень наваливается всем телом.

Синагога с завязанными глазами стоит, рыдая.

Рядом с ней улыбается Церковь. Вероятно, от счастья.

Средневековье бывает у мертвых. Нам от этого рая

остается то античность, то Просвещенье, то Возрожденье.

Мы строим, мы ходим строем. Под звуки грачиного грая

выносят знамя особо отличившейся части.

Следом за флагом Свобода приходит нагая,

не терпящая послушанья, ни тем более возраженья.

Средневековье в отстое. Возрождение – это круто.

Вот оно опять подступает вплотную к гетто,

где упакованы в прочные стены (брутто)

страх и трепет еврейской души (бесплотное нетто).

"Старик ударами каблука…"

Старик ударами каблука

добивает оскалившегося зверька.

Потом за хвост поднимает тельце

и отбрасывает. Второй негодяй безрук.

На культю насажен железный крюк.

Что еще сказать о его владельце?

Всюду мертвые крысы. В толк не возьму:

всюду мертвые крысы – это к чему?

Не поминай суму и чуму.

Особо чуму. Все равно не услышу.

Лучше вот погляди: покидая крышу,

химера летит головой во тьму.

Пьет вино душегуб, не чувствуя губ.

Льнет к суккубу инкуб, к инкубу – суккуб.

Самцы ревут, покрывая самок.

На кресте собора железный петух

святой розарий читает вслух.

Из вершины холма выпирает Замок.

"Вот Сатана. Он едет верхом…"

Вот Сатана. Он едет верхом

на хромой седой кобылке с грехом

пополам, с погибелью накоротке.

Проезжает узкую улочку. Вдруг

пред ним – река и цветущий луг,

и лодка плывет по реке.

На одной ноге, на самой корме

стоит монах не в своем уме