Фрау Крупп расслаблялась. Юный Фриц – рьяный ботаник – собирал образцы растений. Альфред бомбардировал Отечество письмами. Толщина его писем из Торквея и вставленных в них комментариев («На сегодня надо заканчивать, потому что я так устал»; «Ничего не могу поделать, если карандаш хочет писать»; «Пора идти спать. Помоги вам Бог разобрать мой почерк») свидетельствует о том, что он мало чем занимался кроме этого. Он продолжал запускать в Берлин елейные послания, заверяя кронпринца: «Ваш портрет передо мной днем и ночью». В прокуру он направил подробные инструкции о том, как чистить котлы, предупредив, чтобы «не использовалась некачественная железная руда, которая может быть заводскими отходами», а также морализаторские наставления и некоторые распоряжения по строительству. Он хотел начинать работы на трех жилищных объектах для крупповцев. Потом, «как только позволит погода», заняться Штаммхаусом: «В нем надо установить новые подоконники и пороги взамен тех, которые могли сгнить, и восстановить точно в таком же состоянии, в котором он был первоначально. В комнате А, как и прежде, должно быть только одно окно, все ставни и вентиляционные отверстия должны быть в форме сердечка… У этого маленького дома не будет никаких деловых функций. Я хочу, чтобы он оставался, пока существует завод, чтобы мои преемники, как и я, смотрели на этот памятник, на этот источник великого завода с чувством благодарности и радости. Пусть этот дом и его история вселяют мужество в малодушного и наполняют его уверенностью. Пусть он служит предупреждением о том, чтобы не презирать самого скромного и опасаться высокомерия».

Самым скромным в Эссене был замок, который должен прийти на смену Штаммхаусу и Гарденхаусу. Хотя известняк уже поступал и кое-где верх дома был сооружен, строители проинформировали Альфреда, что внутренняя отделка не будет закончена до следующего лета и что не может быть и речи о том, чтобы въехать в дом до 1873 года – на три года позже. «Мне все больше и больше кажется, что я буду разочарован, – писал он. – От Функе и Шюренберга (строители) я всегда получаю запоздалые объяснения о том, почему в последнее время дела не идут… Слова и обещания удовлетворить меня не могут. Я ожидаю дел и позабочусь о том, чтобы любой, кто проявит слабость в выполнении своих обещаний или хоть раз обманет меня, не получил другого шанса поступить так еще раз». 2 марта 1872 года он написал Фойхт-Ретцу: «С тех пор как я нахожусь здесь, я не занимаюсь ничем другим, кроме как строительством моего дома в Эссене». Вот уж неправда. В том же самом письме он попросил генерала сообщить, «какого успеха вы и князь Бисмарк добились с кайзером». Утверждения Королевской комиссии по испытаниям, писал он, могут быть быстро опровергнуты, «поскольку Комиссия по испытаниям Эссена присутствовала на всех и может на месте ответить на любой вопрос». Затем, на следующий день, в Торквей пришла телеграмма от Эрнста Айххофа. Стареющий кузен Берты сообщал о разладах на заводе. Альфред сразу же затребовал дополнительной информации: «Почему я не знаю о том, что там заварилось и кто это заваривает? Кто находится в оппозиции, кто бунтует и почему? Правда не может быть хуже предчувствий, которые уже возникают. Больше писать ничего не буду, а если всего, что я уже написал, недостаточно, то могу все урегулировать, приехав лично, и на это я уже решился».

Прежде чем уехать, он сорвал парик и показал Берте свои настоящие волосы, настаивая, чтобы она согласилась с тем, что он поседел с момента отъезда из Рура. Она согласилась, а потом сделала в своем блокноте запись: «Удивительно, как с многим можно мириться».

* * *