Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

— Да, все будет ништяк.

— Ну ладно, иди в хату. Баул вот прихвати, вам братва подогнала: хавки, курехи. Дрон подошел к двери и слегка стукнул. Рыжков также тихо выскользнул в открывшуюся дверь, как и вошел. В изоляторе стояла тишина, только слышно, как удалялись по коридору шаги надзирателя.

Глава 21 Ночное происшествие

Через пять суток Равиль вышел с изолятора и сразу приступил к разработке плана по поводу семьи Сибирского, он не стал ждать выхода Пархатого, а захотел загрести весь жар своими руками. Да, мозги у него работали, тем более косвенное добро от авторитета было получено, и пока Дрон окончательно не разобрался с Сибирским — его необходимо унизить. Равелинский понимал, сделай он все быстро и без особого шума, Дрон подкинет ему плюсовых очков, и возможно в скором времени Равиль сместит с трона Пархатого и займет коронное место в отряде.

Равиля задело за живое: «Почему не меня, а Пархатого вор поставил главным в отряде, здесь любого жлоба задавит (зависть душит). Я еще по малолетке помню, как в камерах меня частенько выбирали стареньким по хате (камера). Старшим по камере, назначало начальство, вроде, как старостой, а «стареньким», свои пацаны. И уважения было мне, как первому человеку в камере, а здесь вдруг — вторым. Ладно, проехали, будет и на моей улице праздник, Пархатого дожидаться с ШИЗО не стану, сам все решу».

Глазунов и Зельдман, семьянины Равиля, встретили своего пахана с изолятора по-королевски. Накрыли стол, собралась вся семья, в состав которой намеревались включить и Сашку Воробьева. Будучи приглашенным, он пришел поприветствовать освободившегося арестанта. Подошли пацаны из семьи Пархатого. Попили чай, поели, обговорили последние новости. Приближенные Равиля подсуетились и приготовили свежей картошки, сваренной в стеклянных трехлитровых банках. Заправляли варево мясными консервами: получалась тушеная картошка, от таких приготовлений у многих заключенных голова закружилась, так хотелось есть.

Сашка заметил, что блатные своих собратьев встречали с почестями: обязательно готовили к выходу чистое белье, новый малюстиновый или реписовый костюм, а по- иному робу. До зеркального блеска начищенные новые сапоги, чаще кирзовые. Хромовые и яловые полагалось носить паханам, да и то при глобальном обыске, надзиратели забирали это богатство. Сашке рассказывали, что в зоне есть сапожные умельцы, мастерски обжигающие кирзу горячим железом, ее потом трудно было отличись от хрома.

Везде и во всем Воробьев подмечал шик: волосы на голове до двух с половиной сантиметров отращивали люди, имеющие привилегированное положение. Телогрейки черные, малюстиновые, шапки домиком и обязательно отороченный цигейкой козырек с ушными накладками, а все остальное обшито черным драпом. Рукавицы — шубинки с выворотом из меха норки или на крайний случай из сурка или нутрии, такие вещи были разрешены и режимники (работники режимной части) их не забирали. Пройдет такой зэк по зоне; сразу видно из братвы, как говорится: «встречали по одежке».

Сашка тоже приоделся не хуже, он еще с тюрьмы привез с собой одежду, мама собирала вещи, да друзья с воли помогли.

После чаепития все разошлись по своим местам. Равиль оставил при себе Глазуна и Зелю. Подумав немного, махнул рукой Воробью, дав понять, что он ему нужен. Равелинский сразу же приступил к делу и предложил план по поводу семьи Сибирского, разработанный им еще в изоляторе.

Прежде чем Сашку вводить в семью, его нужно прописать, то есть проверить на деле — вот и решил Равиль подключить его к делу.

— Ну, во первых Санек, тебе протянута рука самого Дрона, а это почитай поддержка весомая. Мы — братва предлагаем тебе влиться в пацанскую семью, в мою или Пархатого, решать тебе.

— Равиль, да тут без вариантов, конечно в твою, — сказал Сашка.