Капут - Курцио Малапарте (1944)

– Он был вправе сказать какую-нибудь дерзость, – ответил Галеаццо, – но на самом деле не сказал ничего обидного. Он был очень взволнован. Дальше Галеаццо рассказал, как принял ноту об объявлении войны посол Великобритании. Сэр Перси Лорейн вошел и сразу спросил, зачем его вызвали. Граф Чиано прочел ему официальную ноту об объявлении войны: «Au nom de Sa Majesté le Rоi d’Italie, Empereur d’Ethiopie» и так далее. Сэр Перси Лорейн внимательно выслушал, стараясь не пропустить ни слова, затем холодно спросил:

– Это точный текст объявления войны?

Гарф Чиано не мог сдержать удивления:

– Да, это точный текст.

– Ah! – воскликнул сэр Перси Лорейн. – May I have a pencil?[486]

– Yes, certainly, – граф Чиано протянул ему карандаш и лист бумаги с грифом Министерства иностранных дел.

Посол Великобритании аккуратно перегнул лист, отрезал ножом для бумаги гриф, проверил заточку карандаша и сказал графу Чиано:

– Не изволите ли продиктовать мне то, что вы прочли?

– С удовольствием, – ответил граф Чиано, удивившись. Он медленно, слово в слово еще раз прочел ноту об объявлении войны. Когда он закончил диктовать, бесстрастно склонившийся над листом бумаги сэр Перси Лорейн встал, пожал графу Чиано руку и направился к двери. На пороге он задержался на секунду и, не оборачиваясь, вышел.

– Vous avez oublié quelque chose, dans votre récit[487], – с легким шведским акцентом сказала Анна Мария фон Бисмарк.

Галеаццо удивленно и несколько обеспокоено посмотрел на Анну Марию:

– Je n’ai rien oublié[488].

– А вот и да, ты кое-что забыл, – сказал Филиппо Анфузо.

– Ты забыл поведать нам, – сказал я, – что сэр Перси Лорейн обернулся на пороге и сказал: «Вы думаете, война будет легкой и очень короткой. Vous vous trompez[489]. Война будет очень долгой и очень нелегкой. Au revoir[490].

– Ah! Vous aussi vous le saviez?[491] – сказала Анна Мария.

– Откуда ты узнал? – спросил меня Галеаццо с видимым недовольством.

– Мне рассказал граф де Фокса, посол Испании в Финляндии. Об этом знают все. Это секрет Полишинеля.

– Je l’ai entendu reconter pour la première fois à Stockholm, – сказала Анна Мария. – Tout le mond le savait, à Stockholm[492].

Галеаццо только улыбался, не знаю, от раздражения или оттого, что попался. Все смотрели на него и тоже улыбались, а Марита крикнула:

– Take it easy[493], Галеаццо.

Женщины вежливо подсмеивались над ним, Галеаццо тоже пытался улыбаться, но фальшь звучала в его смехе, что-то в нем надломилось.

– Прав был Франсуа-Понсе, – сказала Патриция, – ça ne vaut pas la peine[494].

– Oh non, vraiment, ça ne vaut pas la peine de mourir[495], – сказала Жоржетт.

– Умирать не хочет никто, – сказала Патриция.

Галеаццо помрачнел и расстроился. Все принялись обсуждать сотрудников графа Чиано. Молодые дамы принялись перемывать косточки послу В., едва вернувшемуся из Южной Америки и сразу разбившему свой бивуак в гольф-клубе, чтобы быть постоянно на виду у Галеаццо в надежде не остаться обойденным и забытым.

– Je joue au golf même dans l’antichambre du Palais Chigi[496], – сказала Сиприен.

Патриция завела разговор об Альфиери, и все дамы вскричали, что для Италии большая удача иметь такого посла, как Дино Альфиери. «Он так красив!» В то время по всей Италии ходила потом оказавшаяся придуманной каким-то остряком история о том, как один немецкий военный летчик, застав свою жену в постели с Альфиери, отхлестал его плетью по лицу.

– Боже мой! – воскликнула Патриция. – Его могли изуродовать!

Анна Мария спросила Галеаццо, правда ли, что он отправил Альфиери послом в Берлин, потому что ревновал к нему? Все рассмеялись, Галеаццо тоже, хотя было понятно, что это ему не понравилось.

– Я – ревновать? Это Геббельс ревнует, это он хочет, чтобы я отозвал Альфиери.

– О Галеаццо, оставь его на месте, – сказала Марита без задней мысли, – в Берлине так хорошо!