Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

– Давай же! – ревет Галлантин. – Чего ты ждешь, приятель? Забирай ее!

Он схватил индианку за плечо и швырнул мне под ноги. Сложности этикета – я не в силах был сообразить, как мне себя повести, в присутствии всей этой пьяной компании, выкрикивающей похабные советы и поощрения, и бородатого мужика, пыхтящего на своей жертве в паре шагов по соседству. Уйти прочь, быть может, или сказать: «Пташка моя»? Девушка поднялась на ноги, а я, не зная, как поступить, смотрел на нее и, сам не замечая того, отрицательно покачал головой. Толпа взвыла и забесновалась, и тут хорошо знакомый голос говорит:

– Да он не может! Наш большой грозный лайми[124] скис! Ну так и быть, найдется человечек ему на замену!

Грэттен Ньюджент-Хэр, слегка покачиваясь от выпитого тизвина, выступил вперед. С торжествующей ухмылкой на лице он потянулся к девушке.

Ну, гордость меня не мучает, и от любой драки я стараюсь держаться как можно дальше – будь на его месте любой другой парень, я бы проглотил оскорбление и ретировался. Но это был ненавистный Грэттен, который путался со Сьюзи у меня за спиной, обладал мерзким носом и строил из себя бог весть что. И который, кроме того, преизрядно накачался, насколько можно было судить. К тому же ирландец ничего не ожидал. Он сжал девчонке руку, и тут я не выдержал: размахнулся что есть сил и врезал ему по физиономии. Парень отлетел, словно камень из пращи, упав на руки зрителям, выражавшим свой восторг улюлюканьем. Не прошло и секунды, как он, словно кошка, вскочил на ноги. Из носа у него хлестала кровь, в глазах горела ненависть, а в руке сверкал томагавк.

Бежать было поздно. Я поднырнул под смертоносный удар и отпрыгнул. Галлантин вскричал: «Держи-ка, парень!» – и, вытащив свой «боуи», кинул его мне. Я нащупал и схватил нож, одновременно уворачиваясь от нового наскока Грэттена. Лезвие чиркнуло по левой руке и я, ослепленный болью и ужасом, рубанул, метя в лицо. «Боуи», к слову, не нож даже, а настоящий заостренный тесак с двухфутовым лезвием, и попади я ему по голове, на ужин у нас были бы свежие мозги, но ирландец успел перехватить мою кисть. В приступе паники я навалился на него всем телом и вот мы уже лежим на земле – Флэши наверху. Но пьяный или нет, он оказался юрким, как ящерица, и выскользнул. Когда мы оба встали, его острый, как бритва, топорик снова взметнулся в ударе. Лезвие прошло так близко, что задело, как мне показалось, волосы, но прежде чем противник успел развернуться, я вцепился ему левой рукой в глотку, собираясь правой выпустить кишки, но он снова умудрился перехватить мою кисть. Я заревел от страха и ярости и приподнял левый локоть, чтобы не дать ему орудовать томагавком. Как бы ни был крепок мой враг, с Флэши в момент пробуждения в нем первобытной силы труса, бьющегося за жизнь, ему было не совладать. Я буквально на себе протащил его несколько шагов и одним сокрушительным толчком кинул прямо головой в костер.

Под оглушительный рев зрителей ирландец выкатился из костра, разбрасывая искры. Рубашка его тлела. Я собирался было дать деру, но, увидев, насколько он беззащитен, прыгнул на него и, промахнувшись, пропахал клинком по земле. Грэттен попытался схватить меня, и когда мы сцепились, стоя на коленях, я ухитрился изо всех сил двинуть ему по лицу. Удар отбросил его в сторону, но он мигом поднялся и взметнул топор. Мне едва удалось заблокировать удар предплечьем. Давление на руку заставило меня отклониться, ирландец навалился, издав ужасный крик, лицо его оказалась в считанных дюймах от моего – рот раскрыт, глаза выпучены. И тут я почувствовал, что тело противника обмякает, а по правой моей ладони бежит что-то горячее. Напрыгнув на меня, Ньюджент-Хэр сам насадился на мой «боуи».