Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Я почти не сомневался, что мы атакуем селение на рассвете, и перспектива рукопашной в узкой долине совсем не улыбалась мне. Так непременно и случилось бы, находись деревня на открытом месте, где много путей к отступлению. Чего я не учел, так это что наша экспедиция носит вовсе не военный и даже не карательный характер – это охота. Ты просто убиваешь зверя, снимаешь шкуру и кладешь в карман шестьдесят соверенов. Если дичь может кинуться врассыпную, стоит брать ее врасплох, когда же ей некуда деться, как кроликам в садке, удобнее всего сидеть в засаде и стрелять в свое удовольствие. (Все это я попытался потом изложить в статье для «Филд», которую назвал «Охота на человека как Большая Игра, или Доводы „за“ и „против“ заказников». Там развивалась мысль, что для охотников за скальпами апачи ничем не отличались от медведей, волков или антилоп. Охотники, конечно, ненавидели мерзавцев, но ведь к волками или львам теплых чувств тоже не испытывали, причем ненависть зверолова к добыче прямо пропорциональна его страху перед ней. О, среди них имелись такие, для которых наслаждение от убийства значило больше премии за скальп – как правило, те, у кого дикари убили или угнали в рабство родных; были и такие – вроде меня в тот день, – кто горел желанием отплатить за зверства, увиденные на асиенде, но большинство охотников волновали исключительно деньги. Я привел в статье описанный выше случай, когда охотники оскальпировали двух своих же товарищей, и подчеркнул, что в Нью-Мексико уже тогда находились люди, которые провозглашали практику Галлантина сбывать любые волосы – включая мексиканцев, американцев, мирных индейцев и т. д. – неэтичной. По их словам, именно она доставила охотникам за скальпами их дурную славу. «Филд» не напечатал статью – имеет, мол, ограниченный интерес, но я придерживаюсь мнения, что тема заслуживает серьезного обсуждения, и публикация вызвала бы оживленные отклики.)

Итак, мы ждали, пока в сероватом свете не проступили достаточно явственно очертания расположившихся у ручья викупов – это большие такие иглу из ивовых веток, обтянутых шкурами. Викуп имеет футов двадцать в диаметре и способен с легкость вместить целую семью, наверху у него отверстие для выхода дыма и вони. Вокруг селения валялись кучи мусора, в которых рылись собаки; кое-где виднелись человеческие фигуры: то тут, то там, раскинув руки и ноги, спали воины, явно пьяные, старуха раздувала огонь, мальчишка играл у ручья. Ближе к скалистой гряде размещался корраль с примерно сотней мустангов. Иларио передал по цепочке дистанцию стрельбы: сто двадцать ярдов. Стараясь не высовывать голову из травы, я осмотрел капсюли, вытащил револьвер и проверил винтовку. Нас было человек пятнадцать, залегших с интервалом ярдов в пять, остальные члены шайки рассредоточились, надо думать, по всему периметру дефиле. Никому не выскользнуть наружу. Никто и не выскользнул.