Было двадцать первое июня, и вечером того же дня Терри довел до своих подчиненных диспозицию на марш. Произошло это в ходе одного из самых странных военных советов, какие мне доводилось видеть. Поскольку это был переломный момент кампании и каждый выживший оставил о нем свои воспоминания: не только кто что сказал, но и чего понял или не понял, кто когда фыркнул или поскреб в заднице, – мне ничего не остается, как последовать общему примеру. Ведь я был там, хотя черт знает, кого там только ни было – ну разве судового кока и кота. Когда Терри собрал старших офицеров, плывший с нами журналист остался в салоне, а миссис Кэнди продолжала лениво перелистывать журнал, сидя ближе к носу, на изрядном отдалении. Я же устроился у переборки, откуда мог видеть карту, разложенную на главном столе.

Терри, элегантный и обаятельный, уселся в центре, обводя присутствующих гостеприимным близоруким взором. Рядом расположился Гиббон – красавец с аккуратно подстриженной бородкой. Я поймал себя на мысли: как часто выдающиеся военные бывают наделены невероятно привлекательными чертами – кому об этом судить как не мне? Кастер примостился на краю; угрюмый и напряженный, он отбивал пальцами дробь. Остальными были: Марш и Кэмпбелл с корабля, Рино, молодой Брэдли (офицер-разведчик), старина Джим «Кузнечик» Брисбин из Второго кавалерийского, «Одинокий» Чарли Рейнольдс (главный скаут Кастера), с рукой на перевязи. Было еще человек двенадцать, их имена я позабыл. Стюард подал кофе. Терри, помнится, потребовал сахару, но его не оказалось; генерал болтал в чашке ложечкой, а мы все ждали.

– Итак, джентльмены, – объявляет командующий. – С завтрашнего дня мы приступаем к настоящему делу. Майор Рино и мистер Брэдли независимо друг от друга провели рекогносцировку и имеются основания полагать, что враждебные сиу направляются к западу с целью пересечь реку Роузбад и достичь холмов Бигхорн. Самая смелая оценка говорит, что там не более восьмиста, ну тысячи воинов, то есть около трех тысяч индейцев в целом. В нашем распоряжении свыше тысячи сабель и шестьсот штыков, не беря в расчет находящиеся к югу силы генерала Крука, составляющие примерно тысячу триста солдат, так что…

– Пардон, генерал, – встревает юный Брэдли – малый, по виду весьма смышленый. – Три тысячи враждебных? Не эти ли цифры фигурировали в отчетах агентств в течение зимы?

Терри кивнул, но сказал, что им можно доверять. Брэдли выразил опасение, что данные занижены, поскольку с наступлением весны многие индейцы могли оставить агентства.

– Я лично видел следы примерно двух-трех тысяч человек, сэр, – извиняющимся тоном говорит он. – И сомневаюсь, что это единственные непримиримые в округе реки Паудер.

– Мне тоже так сдается, генерал, – вставляет Рейнольдс, скаут Кастера, скромного вида юноша, о котором поговаривали как о новом Карсоне. – Подсчеты агентства ничего не значат. Индейцев запросто может оказаться раза в два больше.

– Но это единственные цифры, на которые нам можно опираться, – говорит Терри. – Ну допустим, их тысяч пять. Не будет греха округлить в большую сторону.

– Пять тысяч воинов, – не унимается Рейнольдс. – Не считая женщин и юнцов.

– Вы этого не знаете, – заявляет Гиббон.

– Уж кому знать, как не мне, полковник? – отрезает Рейнольдс, и в салоне слышатся смешки.

– Пять тысяч или десять, Чарли, – резко говорит Кастер, – не слишком большая разница, раз они разделены на шайки, а мы вполне способны противостоять им, даже всем вместе взятым.

Постановив на этом, Терри объявил, что он с Гиббоном двинется вверх по реке Бигхорн с целью перехватить индейцев, следы которых обнаружил Рино. С учетом подступающего с юга Крука враг окажется зажат с двух сторон. Кастер со своей кавалерией тем временем должен форсировать Роузбад и отрезать индейцам пути отступления. Что и требовалось доказать.

– Есть ли вопросы? – подытоживает Терри.

– Где Крук? – спрашивает кто-то.