Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Стоявший рядом с ним знаменосец пошатнулся; из его груди торчала стрела. Кастер подхватил древко и пошел дальше. Я держался рядом с ним, ругаясь почем зря и запихивая в револьвер заряды. Тут стрельба на миг стихла, и рядом со мной оказался Йетс. Он что-то кричал, но я не мог ничего разобрать, едва держась на ногах от усталости.

Мы находились в длинной лощине, сбегающей с вершины холма к далеким деревьям на берегу реки. Склон под нами был усеян телами: синие мундиры солдат вперемешку с индейскими рубахами, а еще ниже продолжающие атаку индейцы группировались по обе стороны лощины. Остатки роты Смита – потерявшие хозяев лошади толкались среди людей – откатывались вверх по лощине, огрызаясь огнем, а краснокожие стремились сойтись с ними врукопашную. Я слышал зловещие крики «Хун! Хун!» – это палицы, томагавки и ножи обрушивались на жертвы, – и треск армейских револьверов, разряжаемых в упор. Меня окружало то, что сохранилось от роты Йетса – шатающиеся фигуры, покрытые кровью и пылью. Чуть ниже по склону парни Тома Кастера сцепились с ордой размалеванных визжащих дикарей. Там вовсю шла рукопашная. Я выбрался из лощины; передо мной лежал умирающий солдат. Он стонал, цепляясь за торчащее из бока копье. Рядом с ним валялись двое убитых краснокожих, третий еще дергался. Я обернулся на овраг и увидел, как неумолимая Смерть распростерла над нами свои крылья.

Они шли по верхней части Жирных Трав – сотни бегущих раскрашенных воинов, а на коне возвышалась облаченная в красную рубаху фигура вожака, поторапливающего их вершить убийство. Жалкие ошметки роты Тома Кастера пытались вырваться из мешанины синих мундиров и краснокожих тел, наносящих друг другу удары чем придется. Где-то на гребне парни Киу должны драться с правым флангом той индейской волны, что движется на нас по склону. Меньше чем через минуту сиу будут здесь. Судорожно вздохнув, я ринулся бежать к холму, до которого оставалась какая-то сотня шагов. В этот момент мне подумалось: как же быстро проделали мы такой длинный путь – я даже не подозревал, что до холма так близко. Казалось, еще секунду назад мы только начинали отступление, а ведь от брода нас уже отделяла добрая миля.

Кастер стоял, перезаряжая револьвер и вертя головой. Шляпу он потерял, рукав был покрыт запекшейся кровью. Вокруг него собралось десятка четыре солдат, простреливающих пространство за моей спиной. В миг, когда я достиг их, на нас обрушился град стрел. Послышались стоны, крики и проклятия. Йетс лежал на земле, стараясь остановить хлещущую из пробитой бедренной артерии кровь. «Парню конец», – пронеслась мысль. Кастер склонился над ним.

– Мне жаль, дружище, – разобрал я слова. – Очень жаль. Да благословит тебя Господь и примет тебя во царствие свое.

Время текло медленно – так часто бывает в ужасные моменты, как, например, на балаклавской батарее, когда все движется будто в замедленном ритме, а все мельчайшие детали кажутся выпуклыми и четкими. Даже выстрелы доносились будто издалека. Я наблюдал, как Йетс откидывается на спину и прикрывает рукой глаза, как человек, который смертельно устал и хочет спать. Кастер выпрямляется, шумно дыша, и взводит курок «бульдога». Я думаю: «Это лишнее движение – револьвер-то британский, и достаточно просто нажать на спусковой крючок». Какой-то кавалерист вопит: «О, нет, нет, нет, так нельзя!» На раненого сержанта падает флажок роты «И», он недоуменно подхватывает его, хмурится и пытается воткнуть древко в землю. На гребне, позади, солдат, начинается внезапное оживление, и я отмечаю про себя: «Ага, ну вот и конные сиу». Юпитер, их была целая туча, они мчались, как те русские на гайлендеров Кэмпбелла! Море пернатых голов, острия пик… Как жарит солнце, а у меня ведь нет шляпы… Элспет отправит меня домой, чтобы взял… Элспет…

– Ху-хей! Лакота! Сегодня хороший день, чтобы умереть! Кай-ий-кай!