Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

До меня донесся изумленный возглас Сьюзи. Да, он был вшивым, наверняка и не брился уже давненько, а костюм из замши выглядел так, будто его стянули с покойника и носили не снимая целый год. Да и вид у него, когда он стащил с головы шляпу и уставился в пол, тоже был не слишком уверенным. Когда полковник сообщил ему, что капитаном каравана буду я, проводник подумал немного, а потом говорит тихим, хрипловатым голосом:

– Жантельмену приходилось водить караваны?

– Нет, – отвечает полковник, и ребята переглянулись и закашлялись.

Этот урод поскреб затылок и спрашивает:

– Жантельмену приходилось бывать в индейской стране?

– Нет, – отвечают они.

Он молчал добрую минуту, по-прежнему не поднимая глаз, потом говорит:

– У жантельмена нету опыта?

Тут один из ребят рассмеялся, и я почувствовал, что Сьюзи вот-вот взорвется. Мне тоже надоело служить посмешищем для этих деревенщин. Видит Бог, у меня не было желания командовать ее караваном, но всему есть предел.

– У меня имеется кое-какой опыт, мистер Вуттон, – говорю я. – Мне приходилось быть начальником штаба армии – генерал-сержантом черномазого сброда Мадагаскара, но им это знать не обязательно. Я служил в Индии, Афганистане, на Борнео. Но у меня нет особого желания…

Тут Вуттон поднял нечесаную голову и посмотрел на меня. Слова застряли у меня в горле. Глаза у этого оборванного ничтожества светились синим огнем, а взгляд был уверенным и твердым. Потом он отвел взор. Я решил – Вуттона нельзя отпускать. Наша поездка может оказаться пикником в прериях, но от его присутствия хуже никому не будет.

– Дорогая, – обращаюсь я к Сьюзи, – быть может, вы и полковник простите нас с мистером Вуттоном. Нам надо поговорить.

Я вышел на крыльцо, и Вуттон поплыл следом, не глядя на меня.

– Мистер Вуттон, – приступаю я. – Моя жена желает видеть меня во главе каравана, и она всегда получает что захочет. Так вот: я, конечно, не ваш Старый Билл Уильямс, но и не гринхорн[45] какой-нибудь. Я не претендую на роль капитана каравана, но вы ведь проводник, и все будет делаться по-вашему. Вы шепнете мне, а я озвучу приказ всем. Вам же за это будет лишняя сотня в месяц. Что скажете?

Деньги-то ее, в конце концов. Он молчал, поэтому я продолжил:

– Если вас смущает то, что подумают ваши друзья, когда увидят вас под началом у новичка…

Он поднял на меня свои голубые глаза и не отводил их. Жутко неуютно. Вуттон продолжал молчать, видимо, размышляя о чем-то, потом говорит:

– Там увидим, думаю. Не пропустите со мной по глоточку?

Я согласился, и он подвел меня к двум привязанным мулам, искоса следя, как я взбираюсь в седло. Ха, о верховой езде я забыл больше, нежели он когда-либо помнил; мы порысили по улице, потом мимо палаток и фургонов к Вестпорту и прибыли к большой лачуге с выведенной на вывеске золотыми буквами надписью: «Последний шанс». Торговля там просто кипела. Ричи прикупил баклажку, и мы поехали к рощице. Всю дорогу он был погружен в свои мысли, время от времени бросая на меня взгляд, но не произнося ни единого слова. Мне было плевать – погода стояла отличная, я радовался поездке и наслаждался зрелищем: в лесу несколько охотников палили из винтовок по невидимой цели. Когда мы подъехали поближе, я увидел, что они «забивают гвозди». Для этого требуется с пятидесяти шагов попасть в торчащий из дерева гвоздь с широкой шляпкой. Его надо вогнать целиком, что при пуле диаметром с горошину само по себе непросто.

Завидев их, Ричи хмыкнул, и мы проехали совсем рядом с группой стоявших у дерева с гвоздями охотников, отзывавшихся на каждый выстрел свистом или кошачьими завываниями. Ричи спешился.

– Не будете любезны посидеть минутку? – спрашивает он, указывая мне на пень с учтивостью придворного из Версаля; даже баклажку поставил рядом.