Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдоналд Фрейзер (1982)

Правда, как очевидно, крылась в том, что, захватив обширные мексиканские территории, янки сцапали кусок, который не могли прожевать, и, как все правительства, попытались решать проблему самым дешевым из путей. Вот почему у сидевшего за столом парня на лице появились морщины, которых при другом раскладе ему пришлось ждать бы еще лет двадцать, а марочное «Эль-Пасо» он хлестал, как воду, без всякого видимого результата. Американская оккупация не только не усмирила страну, но даже обострила ситуацию, особенно когда потоки иммигрантов всполошили индейцев, и без того не отличавшихся спокойствием. Все века испанского и мексиканского правления краснокожие терроризировали эти земли, убивали и грабили сколько душе угодно, требовали выкуп, жестоко пытали пленников, уводили пеонов в рабство, а их жен делали наложницами, нарушали договоры когда заблагорассудится.

И даго не в силах были остановить их: пробовали подавить силой – не вышло; стали откупаться – тоже без толку. Некоторые из мексиканских чиновников спелись с индейцами, поощряя их рейды, и правительство Мексики закрывало глаза на жестокости, которые не способно было предотвратить. Война с Америкой усугубила положение дел – чувствуя безнаказанность, поскольку янки не могли или не хотели выделить достаточного количества войск, индейцы распоясались вконец. На деле именно они заправляли в Нью-Мексико, за исключением узкой полоски земли по Дель-Норте, да и ту систематически грабили.[98] По словам Харрисона, от всего этого в нем уже пробудилось сочувствие к старому мексиканскому «proyecto de guerra».

– Это что такое? – спрашиваю я. – План войны?

– Это у них этакое вежливое название для охоты за скальпами. В тридцатые годы мексиканцев из Чиуауа прижало настолько, что они стали платить за скальпы апачей: сто долларов за воина, пятьдесят – за женщин и… – лейтенант скривился, – двадцать пять за детей. Боюсь, у них не оказалось недостатка в выродках, сгорающих от желания заполучить кровавые деньги. Прискорбно говорить, но хуже всех выказал себя наш с вами соотечественник – некий мерзавец по фамилии Джонсон, который вырезал одно из немногих миролюбивых апачских племен и продал скальпы мексиканцам. Поговаривают, что именно из-за этой бойни апачи перестали смотреть на белых людей как на союзников в борьбе с Мексикой и превратились в наших смертельных врагов. Я лично в этом сомневаюсь: на мой взгляд, апачи – самые злобные и бесчеловечные создания на Земле, и если их враждебность к американцам носит недавний характер, так только потому, что познакомились мы с ними не далее как поколение назад. Они весь род людской ненавидят. Но как бы то ни было, охота за скальпами привлекла сюда самых отъявленных головорезов со всей страны, которые тут так и остались – пробавляются грабежом и убийствами, здесь и в Мексике, что вовсе не облегчает нашу работу. Нет-нет, я не то чтобы за возрождение «пройекто» в рамках американского закона[99]… но стоит мне вспомнить про ужасы, которые творят эти краснокожие твари…

Офицер говорил, поджав губы и глядя на дно бокала – так говорить могут только молодые парни, оседлавшие любимого конька. Потом он вдруг смущенно замолчал, вспыхнул и стал извиняться перед Сьюзи за резкие выражения.

– Что вы, должно быть, обо мне подумали? – пролепетал он. – Непростительно… прошу извинить… грасиос… Который уже час?

Каким он еще был мальчишкой! Договорив, он склонился над ее рукой, после чего стал деликатно обсуждать со мной счет.

– Вы так любезны, сэр, – говорит, и меня так и обдало Вест-Пойнтом. – По своем возвращении буду иметь честь настаивать отплатить вам за ваше безмерное гостеприимство. Сэр… Миссис Комбер…

«Если вернешься», – подумал я. Сколько таких вот отважных юнцов видел я на афганской границе и не сомневался, что апачи-мескалеро, или как там их еще звать, вряд ли уступят своим собратьям-афридиям в искусстве приготовления на медленном огне молоденьких субалтернов.