Голос крови - Том Вулф (2012)

– Якобы оседлал. «Этот паренек» Франсуа Дюбуа – здоровенный детина, крутой гаитянец. Главарь банды. Все ребята его боятся… и, к сожалению, в их число входит мой брат. Я уверена, все было наоборот. Учитель, мистер Эстевес, крупный мужчина, но я не сомневаюсь, что это Дюбуа оседлал его… а потом, чтобы замести следы, заставил ребят говорить полиции, что учитель сбил его с ног. Вот и моего бедного брата использовали. Филипп отчаянно хочет понравиться крутым парням. Дюбуа отобрал его и еще четверых, чтобы они подтвердили его показания. Остальные утверждают, что ничего не видели. Тем самым они самоустранились. Так им не нужно лгать полиции, и они выходят из-под юрисдикции Дюбуа и его банды.:::::: Выходят из-под юрисдикции.:::::: Учитель, бьющий ученика… серьезное обвинение. Никто из всего класса не сказал, что Дюбуа ударил учителя. Таким образом, у Дюбуа оказалось четверо или пятеро свидетелей, а у мистера Эстевеса – ни одного. И полицейские вывели его из здания школы в наручниках.

– И что же, по словам Филиппа, на самом деле было?

– Он не желает об этом говорить ни со мной, ни с отцом. Он говорит, что ничего не видел и поэтому тут нечего обсуждать. Я сразу поняла, что дело нечисто. Если в школе случилось что-то экстраординарное… вообще что-то такое… обычно подростки не молчат. Единственное, что нам удалось из него вытянуть… все начал Дюбуа, сказавший мистеру Эстевесу что-то на креольском, и тут все гаитянцы в классе заржали. А мистер Эстевес…

– Постой, – перебивает Нестор. – Он не желает об этом говорить… Откуда ж ты взяла, что Дюбуа заставил его лгать… его и еще четверых ребят?

– Мы с отцом случайно подслушали, как он говорил по-креольски с одноклассником, его зовут Антуан, тоже из их тусни, как они выражаются. Они думали, что дома никого нет. Я креольского не знаю, в отличие от отца. Так вот, они упомянули эту четверку.

– А конкретно?

– Мне трудно сказать, – признается Жислен. – Какие-то ребята из класса. Раньше я о них не слышала. Они их называли только по именам…

– Вы не запомнили?

– Одно запомнила. Толстяк Луи. Они произнесли это по-английски. Толстяк Луи.

– А еще трое?

– Они упомянули Патрика. Почему-то я запомнила… а еще двое… оба имени начинались на «О»… м-м-м… Орве и Оноре… Точно! Орве и Оноре.

Нестор достает из нагрудного кармана перекидной блокнот и шариковую ручку и записывает имена.

– Что вы делаете?

– Пока сам не знаю, – отвечает он. – Есть одна идея.

Жислен нервно ломает пальцы.

– Не зря я опасалась связываться с полицией. Теперь, насколько я понимаю, вы передадите эту информацию… по инстанции… и у Филиппа будут неприятности.

Нестор хмыкает.

– Вашему брату в данный момент ничего не угрожает, даже если я поведу себя как жесткий коп. Во-первых, то, что вы мне сказали, даже не слухи. Все, с чем я имею дело, это ваше воображение. А кроме того, наше подразделение не вправе вмешиваться в дела «Ли де Форе», как и любой другой публичной школы в Майами.

– Это почему?

– В системе школьного образования – своя полиция. Мы тут ни при чем.

– Я этого не знала. У них собственная полиция? Но зачем?

– Хотите, чтобы теперь я поделился с вами слухами? Официально – чтобы поддерживать порядок. Но если вас интересует мое мнение: она контролирует утечку нежелательной информации. Следит за тем, чтобы плохие новости не распространились за пределами школьных стен. В данном случае у них не было выбора. Началась большая буза, и удержать это в тайне не получилось.

Жислен молча на него смотрит, и в ее взгляде – мольба. Наконец она говорит:

– Нестор, помогите мне. Пожалуйста.

Нестор! Это вам не «офицер Камачо».

– На вас вся надежда. Его жизнь может сломаться… не начавшись.