Хищники с Уолл-стрит - Норб Воннегут (2009)

Статья дебютирует повсеместно. Нью-Йорк видит Лайлу Приоло повсюду – от киосков новостей на Центральном вокзале до виниловых сидений желтых такси. Хрен-где-станец видит мой портрет, красующийся на третьей странице, и говорит: «Я типа знаю этого типа». По всему нью-йоркскому лабиринту подземок пассажиры в майках-алкоголичках, вися на поручнях, читают статью из ада.

Заголовок пленяет наших пугливых туземцев. Они все трясутся из-за денег – сколачивая громадные состояния или едва сводя концы с концами. Они заглатывают фразы Мэнди, как кофе. И навечно запечатлевают в своих банках памяти вопросы о Гроуве О’Рурке, оставшиеся без ответа.

Я тревожусь о том, что скажут мои сослуживцы. Клуб Десятичасового Утреннего Очищения достал меня по самое некуда. Мужчины из ОФЛ традиционно врываются в туалетные кабинки через тридцать минут после звонка к открытию. Некоторые ждут очереди, сетуя на «аншлаг». Подоспевшие первыми спускают свои подтяжки с девицами и черепами. Выправляют хлопковые рубашки. Спускают брюки в полосочку. Их колоритные боксеры падают, как грязное белье. «Очищенцы» внимательно читают свои газеты и болтают через стенки. Обсуждают рынки, абстрагируясь от кряхтения, потуг и прочей концертной музыки своих продолжительных посиделок.

– В жопу его. И прессу в жопу, – высказываются они со своих фаянсовых пьедесталов. – О’Рурк стоит нам денег. Наши клиенты больше не верят в СКК никому.

Очищенцы окучивают моих ребят. По их мнению, это разумное воздаяние. К экспроприации подключаются и другие фракции. В одну из отколовшихся группировок входит Скалли. В другую – Каспер. Но Пэтти Гершон дает всем сто очков вперед. Чувствуя свое преимущество, она впивается мне в глотку. Ее апелляция к руководству предсказуема.

– У нас на руках проблема, Фрэнк. С момента утраты жены и дочери О’Рурк уже не тот. Ты это знаешь. И я это знаю.

– Эта штуковина с Лайлой Приоло – это что-то, – говорит Фрэнк, пока не рискуя высказать мнение, и его нерешительность провоцирует леди Золотую Рыбку на выпад.

– Называй как хочешь, Фрэнк. О’Рурк замарался. Спорол горячку. Наверное, спит с Сэм Келемен. Ты в самом деле хочешь, чтобы он занимался клиентом, инвестирующим в СКК двести миллионов долларов и держащим здесь еще сто девяносто один миллион долларов в ценных бумагах? Если ты не передашь счет мне, Джей-Джей примет решение за тебя. Он переведет свои активы в «Голдман». Или «Морган». Или «Меррилл». Уяснил, Фрэнк? Ты этого хочешь?

Jestem udupiony.

* * *

В пятницу пополудни я был на грани срыва. Небрежный комментарий Курца: «Мне надо послушать, что думают наши юристы» – ничуть не помог. Подразделения защиты бизнеса бросают в дрожь любого топ-продюсера. Мы самоуверенны, пока не грянет беда.

К трем дня контора наполовину опустела. Брокеры ОФЛ и ассистенты по продажам наперегонки уже спешили на пляжи. С минуту я пестовал собственное бегство. На выходных нет лучше места, чем Наррагансетт. Каменистые пляжи. Соленый океанский воздух. Неустанный грохот волн, затмевающий любую симфонию из всех написанных Бетховеном. Вот только я больше не слышал их мелодичные раскаты.

Фото на берегу сменили трехчасовое погружение и пустой дом по ту сторону. На моем столе Финн и Эвелин будут смеяться всегда. Они обнимаются, озаренные мозаикой солнечных лучей, проглядывающих сквозь бегущие осенние облака. Белая полоска над левой губой Эвелин резко выделяется на фоне ее кофейной кожи. Я любил этот шрамик, старый софтбольный трофей от скольжения до основной базы на животе. Он служил знаком бойца, возлюбленной и женщины, чтить и оберегать которую я присягнул.

И пока я смотрел на фото, моя старая немезида подняла свою омерзительную башку и вопросила: «Где ты был, когда это было важно?» Оглядываясь в прошлое, я думаю, этот гомункул, пожалуй, оказал мне услугу.