Моя мать приехала сюда, чтобы взять меня в свои руки. Я живу, как древняя пенсионерка, заявила она и добавила, что я выгляжу так, будто мне лет сто и я давно отошла от дел. Только, говоря это, она, видимо, забыла, что сама никогда не занималась ничем таким, от чего могла бы отойти. Она собиралась остаться на неделю – сообщила об этом прямо на пороге моей квартиры. Каждый вечер она водила меня поесть в местный итальянский или китайский ресторан. Это для того, чтобы сэкономить мне деньги и «дать нам возможность побеседовать за бокалом вина». Нам пришлось спать в одной постели, и она крепко спала, а я лежала, уставившись в потолок, или ко мне приходили кошмары о том, как Шон Линч входит в спальню в черной коже и с немецкой овчаркой на поводке. Мама не храпит и не ворочается, но ей всегда нужно встать в туалет – по крайней мере, один раз за ночь; это нормально, полагаю, для женщины в ее возрасте. Раздражает то, что она думает, будто я не слышу, как она крадется на цыпочках, а когда я говорю ей, что слышу, она отвечает, что я «спала как убитая».

Когда мы беседуем – а это, с моей точки зрения, бывает слишком часто, – то всегда обо мне, и что мне нужно сделать. Лучшим планом (это ее слова) будет мне переехать в Онгар и жить с нею до тех пор, пока часть дома нельзя будет превратить в отдельную квартиру; потом следует найти «приятное местечко» поближе к дому.

– Я всегда считала, что нужно кроить одежду по своей мерке, Джейн, – рассуждала мама. – Все эти высокие идеи не принесут ничего хорошего. Меня всегда огорчало, когда я думала о том, что ты занимаешься черной работой после полученного тобой образования, но теперь я должна трезво оценить сложившуюся ситуацию. Нет ничего плохого в том, чтобы работать в магазине, это почетный труд.

Мне не хотелось кричать на нее, поэтому я ничего не ответила.

– Все что угодно, чем жить на пособие, – моя мать не знала, что это выражение вышло из употребления много лет назад. – В моей молодости люди предпочитали голодать, но не получать помощь от правительства. – Интересно, как она себе представляет, откуда правительство берет деньги? Разве она не знает про налоги?

Мама говорит так, словно ей сто лет и все еще существуют работные дома, хотя ей чуть больше шестидесяти. Но когда она упомянула правительство, я внутренне улыбнулась, потому что именно это я и собираюсь сделать – получить помощь, по крайней мере, от одного члена правительства. Пока она нудила насчет работы в магазине на центральной улице Онгара или няней в помощь какой-нибудь мамочке. («Видит бог, Джейн, у тебя уже есть опыт».) Немного спустя она даже умудрилась мне предложить стать инспектором дорожного движения! Я не слушала ее, а думала о том письме, которое собираюсь написать Айвору Тэшему. Это должно быть очень сдержанное и продуманное послание, с тонкими намеками на связь между людьми и событиями, в нем я должна упомянуть о Ллойде Фримане и Хиби. Я предложу Айвору Тэшему встретиться и поговорить о старых временах, но сначала, как бы случайно, назову имя известного журналиста, специализирующегося на раскапывании грязных секретов из жизни высшего общества и известных людей, и добавлю, что знакома с ним. Это неправда, но я запросто могу познакомиться с одним из сотрудников какого-нибудь известного таблоида. Теперь я заставила себя думать только о том, что собираюсь предпринять, а не о своих чувствах и страхах.

Мама говорила о квартире, которую планирует устроить. У меня будет спальня, гостиная, кухня и ванная. В доме три этажа, верхний этаж меньше двух нижних, и он «просто идеально» подходит для переделки. Короткая лестничная площадка станет моей прихожей, и все, что нужно, – это поставить входную дверь на лестнице.

– Ты меня слушаешь, Джейн?