Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн (2008)

Сердце мое сжалось, словно стиснутое в кулаке. Я попросил Тренанта посмотреть наверху. У него оказался ключ, и он был так добр, что прошел со мной сквозь этот ад и добрался сюда, но я не хотел, чтобы он был рядом. Я почти знал, что найду, и в этот момент хотел остаться один. Полный ужаса не меньше меня, как мне кажется, Тренант, ни слова не говоря, поднялся наверх. Именно в тот момент я вспомнил, как мы говорили с Айвором об «отравлении» дома, поэтому теперь я точно знал, что он не стал бы делать это ни в своей спальне, ни в той комнате, которую Джульетта превратила в будуар, отделав кружевом и бледно-голубым атласом. Он не пошел бы наверх.

В подвале было прохладно и сумрачно. Этими помещениями никогда не пользовались. Именно там он и должен был это сделать, и там мы его и нашли, лежащего на старом диване Джульетты, в «комнате горничной». Тренант бросил на Айвора взгляд, как всегда, спокойный, и снова пошел наверх звонить в полицию, так ничего мне и не сказав.

Голова Айвора превратилась в кровавое месиво, и кровь все еще сочилась из раны над правым ухом. Дробовик, которым он воспользовался, лежал на полу. Я подошел к нему очень медленно, ужасно боясь, что меня стошнит. Кровь продолжала литься, так что он не был мертвым, не мог быть мертвым. Я прикоснулся к его руке, еще теплой. Попытался нащупать пульс, но не имел представления, где искать его на запястье. Все еще держа его руку, я отвернулся – мне пришлось, я не мог вынести вида капающей крови, – и, сжав его руку, сел на пол и зарыдал. Я плакал, как ребенок, потрясенный очередной невосполнимой и несправедливой детской трагедией.

Я понимал, что должен что-то сделать, но в этой ситуации я оказался абсолютно беспомощным и не знал, как ему помочь. Почему «Скорая помощь» приехала первой, я не знаю. Может быть, Тренант им тоже позвонил, но как бы то ни было, врачи подоспели раньше, чем приехали полицейские. Они накрыли Айвора одеялом и вынесли к машине. Стервятники-репортеры сходили с ума от возбуждения; один из них крикнул мне, что он слышал выстрел. Я сел в машину «Скорой помощи» вместе с Айвором, и ему тут же начали переливать кровь. Как только мы оказались в больнице, я позвонил Айрис и велел ей приехать, так как врачам может понадобиться близкий родственник. Доктору Пенберти у Сайерс удалось лишить себя жизни, но он воспользовался пистолетом, а Айвор взял дробовик – слишком непредсказуемое оружие для самоубийства. Я в первый раз произнес это слово, и в то же время мне пришло в голову, что оставленное им завещание заменило предсмертную записку.

Айвор так и не пришел в сознание, и врачи так и не смогли нам ничего сказать, кроме того, что он в критическом состоянии. Нас пустили к нему на несколько минут после того, как оказали первую помощь, и продолжили переливание крови. Никто не знал, выживет он или умрет. Когда мы поняли, что в ближайшее время ничего не изменится и нам, по сути, больше нечего было делать в больнице, мы вернулись домой к нашей сгорающей от нетерпения няне, которой отчаянно хотелось уехать на свидание к своему приятелю. Оставалось сделать невозможное – мы должны были позвонить в Рамбург-хаус.

– Я должна сама поехать и сообщить маме, – сказала Айрис.

Я ответил, что даже если она попадет на поезд в ближайший час, то доберется до Норвича не раньше полуночи. А это нужно сделать немедленно.

– Я это сделаю, – согласилась Айрис. – Мне не хочется, но это единственный выход.