Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн (2008)

– Правильно. Ты его друг. Вы с ним встречаетесь, чтобы вместе выпить, да? Ты водишь его пообедать в Палату общин? Ты с Джульеттой и Шон со своей девушкой ужинаете вместе? Я так не думаю. – Айрис смотрела на брата, и я никогда раньше не замечал, чтобы она одаривала его таким отчаянным и потерянным взглядом. – Я сказала, что думаю – ты сошел с ума. Этот человек состоит на учете в полиции. Ты знаешь, за что? Ты говоришь, он рабочий, но работал ли он когда-нибудь? Или его работа – это мелкие преступления? – Они готовы были поссориться, хотя и раньше устраивали пикировки, но никогда не доводили до настоящей ссоры. Айрис немного умерила пыл. – Ты можешь позволить себе платить по десять тысяч в год?

– Да, – ответил он. – Я обещал, поэтому придется.

Действительно ли эти деньги были ему по силам, я не знаю. Десять тысяч в 1992 году были гораздо большей суммой, чем сейчас. Но Айвор, несомненно, мог это себе позволить к весне 1993 года. Умер их с Айрис отец. Мы с Джоном Тэшемом на многое имели разные взгляды, но он мне нравился, несмотря на разногласия, и особенно мне нравилось, как он относился к своим внукам, его нежность и его терпение. В один из ясных дней в конце апреля, когда деревья покрылись молодой листвой, мой тесть вышел на прогулку с собаками и, видимо, наслаждался теми же пейзажами, что и я когда-то, когда гулял вместе с женой и дочерью. Собаки вернулись домой без хозяина и привели мою тещу и их соседа к тому месту, где он упал. Это был церковный двор, усаженный примулами. Когда они увидели его, он уже был мертв.

Айвор произнес трогательную речь на его похоронах, говоря о таких чертах характера, о которых я и не подозревал: преданность англиканской церкви, любовь к поэзии Томаса Харди и, в числе прочих, нежное отношение к животным. Последнее меня удивило, так как я помнил гекатомбы из фазанов и куропаток, остававшиеся после охоты. Айвор назвал его «одним из последних английских сквайров» и даже «помещиком». Потом читали завещание, я и не знал, хоть я и бухгалтер, что это сейчас практикуют. Джон Тэшем оставил Рамбург-хаус своей жене в пожизненное пользование и значительную сумму, пятьдесят тысяч, дочери Айрис, а два раза по пятьдесят тысяч – внукам, которыми его дочь будет распоряжаться до достижения ими двадцати одного года. Все остальное отошло Айвору, и это такая крупная сумма, что даже я, привыкший иметь дело с крупными суммами (в основном принадлежащими другим), был удивлен.

В будущем для Айвора десять тысяч фунтов в год станут сущим пустяком. Он был образцовым английским джентльменом и не подал виду, что доставшееся ему богатство – огромное, даже после уплаты налога на наследство – послужит каким-то утешением после такой утраты. Мы все вместе поехали в Норфолк, и мой шурин большую часть пути говорил о добродетелях отца и о своем горе. Прошел по крайней мере месяц, и прошла третья годовщина смерти Хиби, прежде чем он упомянул, почти мимоходом, что «теперь я могу это себе позволить», имея в виду покупку дома в Лондоне. Раньше, когда он поставил свою машину у нас в гараже, он собирался переехать в другую, большую квартиру, но теперь у него появилась возможность приобрести дом в Вестминстере.

Джульетта по-прежнему жила у себя, в своей половине дома, на Дарк-роуд в Куинс-парке. Выходные она проводила у Айвора на Олд-Пай-стрит, хотя, насколько мне известно, он никогда не проводил свои выходные у нее. Айвор никогда в этом не признался бы, но я думаю, что он посчитал бы унизительным для себя, если бы его увидели в этой части Лондона – его, министра короны (как его с гордостью все время называла Филомена Линч); его, члена парламента, который также становился частым гостем на телевидении. У него брал интервью Дэвид Фрост, и он держался твердо. Ведущие политических программ стремились заполучить его. Он стал узнаваемым лицом, и нельзя было допустить, по его мнению, чтобы его узнавали обитатели района, граничащего с Кензал Грин, когда он будет ловить такси на Солсбери-роуд.