Изумрудный шторм - Уильям Дитрих (2010)

Время остановилось – во всяком случае для меня. Я даже не понимал, как долго длился этот танец: казалось, что всего секунду и одновременно – вечность. Мелодия настолько глубоко проникала в плоть и кровь, что я вдруг почувствовал, что сам становлюсь музыкой. Звуки ее превратились в мостик, соединяющий реальность и сверхъестественное, а потому эта мелодия действительно зазывала духов из другого мира.

Затем толпа вдруг расступилась, словно ее растолкала некая невидимая сила, и на утоптанном полу лесного храма возникла новая фигура. Я оступился и ахнул. Это была моя проводница, таинственная молодая женщина из болот, только на сей раз она сняла капюшон, и роскошные черные волосы каскадом опускались вниз, доставая ей до талии. Она шагнула вперед, к центральному столбу, с грацией оленя. Глаза у нее были огромными, темными, губы – чувственными, шея – высокой и стройной, а взгляд – просто завораживающим. Было в ней нечто от зверя, нечто дикое, необузданное, капризное и норовистое, как у породистой лошади.

– Эзули… – пронесся по толпе ропот.

Нет, конечно, она никак не могла быть богиней! Это была молодая женщина, играющая эту роль. Только мне в нынешнем моем не совсем трезвом состоянии казалось, что она плывет, а не идет, и вся светится изнутри, испускает загадочное сияние. Вот она подошла к столбу, дотронулась до него, и между плотью и деревом вспыхнула яркая искра – так что я даже подпрыгнул на месте. Я был заворожен, загипнотизирован, очарован; все мои мысли исчезли, уступив место чувствам.

При виде красивых женщин я всегда глупею, как заметил Джубаль.

Загадочное создание прислонилось спиной к столбу. Красавица повернула голову и улыбнулась всем присутствующим, но в особенности – мне. Во всяком случае, все ее внимание было обращено на меня. Я смотрел на нее разинув рот, но затем спохватился – все же надо держаться с достоинством. Астиза была красива, но красота этой женщины превосходила все на свете. Она будто светилась изнутри, как Мадонна, была словно выточена из мрамора, как статуэтка святой; она казалась хрупкой и изящной, как венецианское стекло. Судя по цвету кожи, это была мулатка, но этот цвет отличался каким-то особенным золотистым отливом, напомнившим мне о янтаре или меде небесном – последнее, видимо, объяснялось плавной текучестью ее движений. Каждая черта ее лица была само совершенство, отчего красота эта казалась почти неестественной, что одновременно и привлекало, и отталкивало. Эзули была идолом, и прикоснуться к ней человеку было невозможно, немыслимо. Улыбка у нее была ослепительной, а когда она подняла руки над головой, уперлась одной ногой о столб и откинулась назад, ее груди приподнялись, а спина изогнулась дугой, и она предстала во всем своем неземном величии. Где же они нашли такую красавицу? Но, вполне возможно, она и не девушка вовсе, а самая настоящая Эзули во плоти и крови. Или же просто мне, осушившему три чаши со снадобьем Сесиль, привиделось это волшебное создание? Я не мог отвести от нее взгляда и только теперь вдруг заметил, что тело ее искусно и соблазнительно задрапировано тогой, складки которой легки, тонки и почти прозрачны, как шелковистая паутина.

Барабанный бой становился все громче.

– Дамбалла!

Это слово выдохнула вся толпа разом, и я заметил, как в центр круга скользнула змея. Никто не испугался и не отпрянул. Змея просто огромна, толщиной с мою руку и длиной с мое тело. И она скользила по земле прямо к Эзули, точно ручная. Глаза красавицы приветливо и радостно светились, а в полуоткрытых губах замелькал подвижный кончик языка. Я покосился на Сесиль и увидел, как трепещет и двигается кончик языка старой мамбо.

– Дамбалла благословляет его появление здесь! – провозгласила она.