Ассимиляция - Джефф Вандермеер

– Ну, отметок здесь тебе никто не ставит. – Потом заулыбался: – Хотя, думаю, медведи могли бы поставить тебе пятерку за внимательность.

Она слегка откинулась назад, окинула его оценивающим и недоуменным взглядом.

– Глупости. Ты здоров вообще?

– Да, ты права, дурацкий какой-то разговор.

– Так ты все еще чувствуешь себя… странно?

– Что? Нет. Нет, я в полном порядке, Глория.

Они продолжили наблюдать за обитателями миниатюрного бассейна. Но наверное, двигались слишком активно или говорили слишком громко, потому что рыбка зарылась в песок, теперь оттуда виднелись лишь ее глаза.

– Маяк меня тоже кое-чему учит, – заметила Глория, выведя Саула из задумчивости.

– Стоять прямо, тянуться ввысь, посылать луч света из головы к морю?

Она захихикала, отдавая ему должное за этот ответ, хотя он произнес его с некоторой горечью.

– Нет. Маяк учит меня кое-чему другому. Ты не перебивай, слушай, сейчас объясню. Маяк учит, что надо много трудиться, держать свою комнату в чистоте, быть честной и доброй к людям. – Она опустила глаза и добавила: – А в комнате у меня бардак, и иногда я вру и не всегда добра к людям. Но смысл именно в этом.

Саул произнес немного растерянно:

– Эта рыбка тебя, кажется, боится.

– Чего? Она меня просто не знает! Если б знала, то пожала бы мне руку.

– Не думаю, что у тебя найдутся нужные слова, чтобы убедить ее в этом. К тому же есть множество способов причинить ей вред, даже того не желая. – Глядя в эти немигающие синие глазки с золотистыми полосками и вертикальными темными зрачками, он вдруг ощутил: вот она, основополагающая истина.

Но Глория не придала этим словам значения.

– Тебе ведь нравится быть смотрителем маяка, да, Саул? – Саул. А вот это уже что-то новенькое. Когда это они успели стать друг для друга просто Саулом и Глорией, а не мистером Эвансом и Глорией?

– Почему спрашиваешь? Хочешь занять мое место, когда подрастешь?

– Нет. Никогда не хотела стать смотрителем маяка. Рыться в земле, выращивать помидоры, все время лазать по лестницам. – Неужели именно так он проводит все свое время? Наверное.

– Ну по крайней мере, ты в этом честна.

– Ага. Мама говорит, что не надо быть такой прямолинейной.

– Да, пожалуй что. – Его отец мог бы быть менее прямолинейным, потому что честность зачастую служит просто поводом для жестокости.

– И вообще, я отсюда скоро уеду. – В голосе ее звучало сожаление.

– А вот это жаль. Потому как ты девочка честная.

– Ну, я же себя знаю, верно? Ладно, мне пора бежать. Мама скоро заедет, на машине. Едем в город, встречаться с отцом.

– О, так он забирает тебя на каникулы?

Тень от облака снова пробежала над маленьким прудом, и они увидали отражение двух своих лиц. Он мог бы сойти за ее отца, разве нет? Или слишком стар? Нет, гнать прочь такие мысли, это признак слабости.

– На этот раз подольше, – сказала она, и радости в ее голосе не было. – Мама хочет, чтоб я побыла у него пару месяцев, это как минимум. Потому что она потеряла вторую работу и хочет найти новую. Ну, короче, недель на восемь. Или дней на шестьдесят.

Он покосился на Глорию. Лицо такое серьезное. Целых два месяца. Страшно долго.

– Ничего. Тебе у него будет весело. А когда вернешься, тебе это место понравится еще больше.

– Оно мне и сейчас нравится. И весело мне там не будет. Подружка папы – просто сучка.

– Не надо так говорить.

– Извини. Но это правда.

– Это мама твоя ее так называет?

– Нет. Сама придумала. Это несложно.

– И все равно постарайся с ней поладить, – сказал Саул. Это был максимум того, что может посоветовать смотритель маяка. – Ведь не насовсем же тебя туда отправляют.

– Само собой. А потом я вернусь. А ну-ка помоги встать. Вроде бы мама подъехала. – Он не слышал шума машины, но это ничего еще не значило.