Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс (2005)

В эту ночь Элеонора окончательно определила свой план. Она установила дружеские отношения с одним человеком, который согласился на следующее утро незадолго до завтрака оставить открытой на несколько мгновений одну из основных дверей. Одевшись понаряднее в припрятанное платье, повязав платок вокруг головы, скоро она уже шла по территории Форт Напье. Это было времени смены дежурств обслуживающего персонала, многие из них приходили и уходили без формы. Никто не обращал на неё внимания. Когда она проходила через открытые ворота, сторож также не обратил на неё внимания. Как только она вышла с территории, ей нужно было справиться с соблазном побежать. Был один неприятный момент, когда одна из санитарных машин института проехала мимо неё по пути в город.

Товарищи, которые помогали ей, были ошеломлены её неожиданным побегом. Они быстро обрядили её в мальчика. С учётом того, насколько разительно изменился её внешний вид, они решили вывезти её из города как можно быстрее. Хотя Питермарицбург был окружён полицейским заслонами, полиция обращала внимание только на машины с молодыми женщинами.

Волосы Элеоноры были острижены очень коротко. Для меня она снова надела кепку и приняла залихватский вид:

– Добрый день, сэр, – сказала она, пытаясь имитировать мужской голос.

Мы покатились со смеху.

– Даже твоя мать не узнала бы тебя, – пошутил я.

Упоминание о семье расстроило её. Она впервые заволновалась:

– Я так беспокоюсь за своих родителей. Мой отец выглядел потрясённым, когда он приезжал ко мне. И что мне делать с Бриджитой?

Она выглядела смятённой. Я попытался утешить её, сказав, что, по крайней мере, Бриджита была в хороших руках. Как только Элеонора благополучно выберется из страны, мы свяжемся с её родителями и пошлём за дочерью. Это вновь привело её в хорошее настроение.

К границе с Бечуаналендом[12] нас вёз Бабла Салуджи. Хрупкого сложения, с лихими усами и весёлыми глазами, он заражал каждого своим остроумием. У него была репутация отважного и изобретательного человека. Насколько я понял, он совершил уже много поездок к границе. Элеонора была переодета в традиционную мусульманскую одежду. На ней было тонкой работы платье с блёстками поверх пенджабских женских шаровар. Руки и лицо были покрыты тёмным кремом, а на голове был длинный тёмный парик. Пока мы ехали, она была очень тихой. Я почувствовал, что она внутренне чрезвычайно напряжена. Я был переодет так, что в костюме и с бородой выглядел как преуспевающий индийский бизнесмен. Брам дал нам с собой письма и визитные карточки одной индийской пары.

С нами ехали двое пожилых мужчин. Один из них был Джулиус Ферст – отец прославленной активистки борьбы против апартеида Рут Ферст. Это был молчаливый человек в очках, который постоянно курил сигары. Это никак не способствовало улучшению настроения Элеоноры. Он должен был покинуть страну из-за участия в приобретении фермы в Ривонии. Брам попросил меня позаботиться о нём. Другим был Молви Качания, который помогал Бабле и должен был усиливать убедительность нашего совместного облика. У него была длинная седая борода, и он был одет в традиционное мусульманское облачение. Он выглядел абсолютно как святой и, как объяснил Бабла, «Молви» было не имя, как я было предположил, а термин, обозначающий мусульманского священника.

Бабла вёз нас в западный Трансвааль. Напряжённость Элеоноры, казалось, передалась всем нам. Мы содрогались от страха, что нас могут остановить на полицейском заслоне на дороге. Бабла почувствовал наше беспокойство и сказал, что товарищи на передовой машине уже проехали перед нами по этому же маршруту. Они позвонили и сказали, что дорога чистая.

– В любом случае, – сказал он, – если мы наткнёмся на заслон, полностью предоставьте мне вести все разговоры. Они редко интересуются пассажирами, а мы выглядим вполне респектабельной компанией.