Его глаза распахнулись. Я чуть не захихикала. Неужели он считал меня ребенком, не способным понять, что перед ним. Он поспешил покачать головой и пробормотал:

– Его высокопреосвященство и его святейшество сообщили мне, что я должен одеться получше и быть в саду к молитве шестого часа[30]. Но нет, я не думал, что мы встретимся сегодня. Мне сказали, что вы посмотрите на меня сверху. Только и всего. – Он помолчал немного, потом добавил: – Я здесь провел больше часа. Послушайте… – Он снял шапочку, и я увидела, что его волосы от пота прилипли к голове. На затылке они начали редеть, и без шапочки он выглядел на свои годы. – Я думал, что от жары упаду в обморок. Одежда такая… тяжелая.

– Сожалею, что вам пришлось терпеть неудобства. – Я смотрела, как он отирает лоб. – Вы, вероятно, непривычны к нашему римскому климату. Сейчас только май, а подождите, что будет в августе – вот когда начинается настоящая жара. Все, у кого есть вилла в горах, уезжают туда, прежде чем налетят малярийные комары.

– Малярия? – Он уставился на меня. – От комаров?

– О да. Я не знаю точно, как это происходит. Только комары у нас почти круглый год из-за болот, а вот малярия не всегда. – Я пожала плечами. – Как бы то ни было, врач моего отца доктор Торелла – он еврей, который изучал медицину у мавров в Испании, так что поднаторел в лечении таких болезней, – считает, что некоторые виды комаров являются переносчиками малярии. Летом заболевают целые кварталы и…

По его лицу разлилась нездоровая бледность.

– Вам нехорошо? – Я остановилась.

Видимо, его недавно укусил комар.

– Никогда о таком не слышал. В Пезаро нет насекомых, которые переносили бы мор.

– Нет комаров? – Теперь мне не удалось сдержать смех. – Как повезло Пезаро! У меня волдыри от каждого укуса – кожа очень чувствительная. Но мором это назвать нельзя, в большинстве случаев все ограничивается жаром, а умирает редко кто. Разве что совсем маленькие или очень старые. Хотя приятного ничего нет. Один раз у моего брата Чезаре была малярия, он несколько недель с кровати встать не мог…

Я замолчала, поняв, что, с одной стороны, заболталась, а с другой – мои слова ничуть его не успокоили. Напротив, он, казалось, был готов сейчас же ускакать восвояси, подальше от комаров, и никогда не возвращаться.

– Причин для беспокойства нет. – Я похлопала его по руке. – Я уже сказала, сейчас только май и…

– К августу мы уедем. – Он отдернул руку, словно обжегся.

Я поморщилась. Это была моя ошибка. Мое предложение прогуляться уже выходило за рамки приличий, но прикасаться друг к другу до благословения священником… Вероятно, я выставила себя… чужеземкой из Испании.

– Наша свадьба состоится в июне, – сказал он. – Так что волноваться и в самом деле нет причин: к августу мы уже будем в Пезаро.

– Вот как.

Не стоило ему сообщать, что он заблуждается. Папочка никогда не отпустит меня из Рима. Ему еще предстоит узаконить направление Хуана в Испанию, то есть строго указать их католическим величествам на неподобающую задержку с выдачей грамоты на владение герцогством, хотя все и знали, что на самом деле папочка не хочет отпускать Хуана от себя.

– Вам понравится в Пезаро, – продолжил Джованни. – Он на берегу близ Фламиниевой дороги. У нас несколько превосходных церквей и пьяцца. Я владею палаццо, и у меня есть не менее удобный замок Рокка-Констанца, с четырьмя мощными башнями и рвом.

– У вас есть ров? И в то же время нет комаров?

Он напрягся.

– Бо́льшую часть года он сухой. А на зиму заполняется морской водой. Нам в Пезаро нет нужды в оборонительных сооружениях, потому что мы под защитой моего родственника Лодовико Моро, герцога Миланского, который пришлет армию, если возникнет необходимость. И я поклялся служить ему.

– Понятно.