Корабль мечты - Лука ди Фульвио (2013)

Когда Меркурио добрался до края канала, он увидел то, что раньше скрывал от него туман. Море. Юноше показалось, что тут уже не Венеция. Тут иначе пахло, не тухловатой пресной водой, а соленой, и от этой соли пощипывало в носу. Широкой полосой раскинулось море впереди, и единственным, что Меркурио увидел в этих бесконечных далях, был небольшой островок.

Меркурио оглянулся. Здесь были только бедные рыбацкие лачуги, ничто не напоминало блеск и роскошь Венеции. На илистом берегу валялись рыбьи кости. Выстроились в ряд вытянутые на сушу рыбацкие лодки, а между ними сидело несколько кошек. Кошки лениво вылизывались, греясь на солнышке. Деревянные лачуги казались маленькими и унылыми. К ним вели деревянные сходни. В некоторые можно было попасть с моря, пройдя по волноломам из покосившихся досок. На конце двух волноломов стояли маленькие сараи без окон и с узкими дверьми. Меркурио заметил босоногого мальчишку, совсем еще маленького, одетого только в рубашку.

Малыш мял в руке свой крошечный пенис. Увидев это, мать отвесила ему оплеуху, не прекращая кормить грудью младенца, которого держала на руках. Мальчик отпустил пенис и громко разревелся. Тогда мать еще раз влепила ему оплеуху. Ребенок резко замолчал. Тогда женщина нетерпеливо постучала в узкую дверь сарайчика. Оттуда, подтягивая штаны, вышел какой-то долговязый мужик. Мать подтолкнула мальчика к двери, и Меркурио увидел, что сарайчик над водой пуст внутри, а в полу зияет дыра. Это была уборная.

Пока ребенок, не закрывая дверь, присел над дырой, чтобы справить нужду, мужчина отнял младенца от материнской груди и сам приник к соску. Женщина громко рассмеялась. Когда мальчик покончил со своими делами, она потащила его по сходням обратно на берег и толкнула в воду. Мальчик присел, подмываясь.

Справа Меркурио увидел четырехугольные рыбацкие сети, развешенные на краю узких сходен – оттуда их удобно было спускать в воду. У лачуг на берегу протянулись огороды, в которых почти ничего не росло. На одном из огородов какая-то женщина собирала с капустных листьев улиток. И только тогда Меркурио понял, насколько бедными были эти люди, раз им приходилось раздобывать себе улиток на обед. Жирная крыса юркнула вдоль зловонного ручейка, стекавшего в море. Крыса прыгнула в ручей и поплыла, держа нос над водой. Пара мальчишек начали бросать в нее камнями, и животное нырнуло.

Меркурио понял, что роскошь венецианских улиц заставила его позабыть обо всем этом. Даже нищие, ютившиеся у Риальто, площади Сан-Марко или Гранд-канала, не казались такими оборванцами. Здесь, на окраине Венеции, бедность была такой же, как в воспоминаниях Меркурио о Риме, – вульгарной и безобразной.

Но Меркурио чувствовал себя здесь как дома, он не испытывал ни страха, ни отвращения. Женщина, которая водила сына в уборную над водой, женщина, позволявшая постороннему мужику, явно не своему мужу, хватать ее за грудь и за задницу, вполне могла бы оказаться матерью Меркурио. Одного из ее детей, вполне возможно, зачали в этой уборной. А другого, как и самого Меркурио, оставили под дверью приюта. Нет, ничто в этом жалком мирке не могло его напугать, просто потому, что все это было ему уже знакомо.

Сам не зная почему, Меркурио постоял там немного, глядя на всю эту нищету, впитывая запахи, слушая крики, жалобы и стоны.

И тогда он почувствовал, как разливается в нем новая сила. Потому что он вырвался из всего этого.

Меркурио повернул направо.

И увидел.

Впервые увидел каракку, не скрытую милосердной пеленой тумана.

Это была настоящая развалина.

Вначале Меркурио охнул от ужаса. Корабль выглядел намного хуже, чем он полагал. И все же что-то в этом паруснике притягивало Меркурио.

«Этот корабль – такой же, как и я», – подумал он.

Каракка была словно его отражением в зеркале. Вернее, не его, а того Меркурио, который прятался в катакомбах под Римом.