Дым - Дэн Вилета (2016)

Томасу не приходится думать над ответом.

— Нет, — говорит он. — Это все ложь.

— Да. Но я все-таки молюсь. Вопреки самому себе. Поздно ночью: складываю ладони под одеялом, где их не вижу даже я сам.

— Почему?

— Наверное, привычка. Может, есть что-то… понимаешь? Есть что-то настоящее под всем этим чертовым враньем… Что ты вздрагиваешь?

— Ты выругался, — жалуется Томас. — Чарли Купер чертыхается. В храме. Где его может услышать Бог. — Потом добавляет шутливо, оглядывая алтарь: — Хм, получается, что я тоже все еще верю.

Впервые со времени воссоединения они улыбаются друг другу. Возможно, они пришли сюда именно за этим. Ночь и день им пришлось провести в жилище Гренделя, наблюдая за хлопочущей леди Нэйлор, за приходами и уходами Себастьяна, за ребенком в маске. Надо было выйти на свежий воздух. Проверить, отпустит ли их леди Нэйлор. Узнать, пленники они или свободные люди.

Путь к рыночной площади они нашли почти машинально. Вот тут они должны были встретиться. Но когда Чарли добрался до площади прошлым вечером, уже после наступления темноты, там его никто не ждал. Холодный и голодный, он попытался переждать ночь в церкви. Дверь была заперта, но священник услышал стук, отпер, разобрался в объяснениях грязного, продрогшего паренька и понял, что это тот самый Чарли, которого ждут новые друзья Гренделя. Затем состоялось знакомство Чарли с человеком, который не дымит, сделавшее мальчика счастливым, если такое вообще возможно. Он был счастлив — до тех пор, пока не вернулись Томас и Ливия с матерью.

Теперь он ищет слова, способные выразить его чувства.

— На прошлое Рождество мой двоюродный брат подарил мне несколько неприличных книг, — неожиданно говорит он. — Ну, не то чтобы совсем неприличных — скажем так, пикантных. Пять томов, которые он нашел в кабинете покойной бабушки. Все пять — романы, переведенные с французского. Во всех — один и тот же сюжет: двое мужчин любят одну девушку. Все заканчиваются дуэлью.

Томас не опровергает намеков Чарли. В тусклом свете его лицо кажется осунувшимся. За последние десять дней оба сильно похудели. Стали выглядеть старше.

— Скорее всего, это лишь иллюзия, Чарли. Обман. Чужие чувства. Здесь эти чувства парят в воздухе. — Томас хмурится — мысль, очевидно, встревожила его. — В любом случае я ей даже не нравлюсь. Она меня ненавидит.

— Нет, это не ненависть.

В холодном нефе, где нет скамей, слова рассыпаются жесткой дробью. Внезапно, испуганные этим холодом, они берутся за руки — крепко, со всей силы, как двое детишек, потерявшихся в лесу, — мчатся через всю церковь к выходу и, не отпуская рук, выбегают на площадь. Солнце стоит низко над горизонтом, и на мгновение лондонская дымка греха, пронизанная косыми теплыми лучами и расцветающая оранжевыми кольцами дыма, становится прекрасной.

Обратно они идут медленно, сообщая о случившемся за время их разлуки. Конечно, они уже сделали это раньше, но в присутствии других, и тогда их рассказы служили иным целям. Чарли не задерживается на том, как он целый день был привязан к кровати в доме Ренфрю. Зато он охотно рассказывает Томасу о своей болезни на обратном пути.

— Маялся желудком. Из-за гнилой картошки и снега, который я ел, пока шел ночью. В книгах о таком никогда не пишут. О том, что у людей бывает понос.

Чарли было так плохо, что он не мог больше идти. Его приютила семья фермеров, в чью дверь он постучался, согнувшись пополам от боли.

— Только представь: просыпаюсь в чужом доме, подскакиваю, сердце стучит от страха — вдруг меня опять связали. Бегу к ночному горшку, а сам боюсь, что Джулиус затаился там и караулит меня в тени. Через сутки боль прошла, но фермер заставил меня отрабатывать постой. — Чарли трясет головой и показывает мозоли на ладонях. — Такой неприятный человек, все время ругался, жаловался на богатых, на кур, на жену.