Дым - Дэн Вилета (2016)

— Как видите, я не сидел без дела. Уничтожал улики! На тот случай, если… разве это теперь имеет значение? Хотя… никогда не знаешь… — Он наклоняется, снова собирает бумаги и снова не доносит их до камина. — Беда в том, что эти записи бесценны. Письма, статьи, наброски научных эссе. Будущее науки! Кроме того, номер уже обыскивали. Их впустил гостиничный портье, свинья такая. Для камердинера нет героев.

Он продолжает бормотать, пошатываясь, расхаживает по комнате, потом смотрит на Ливию с внезапным интересом:

— А вы-то, мисс Нэйлор? Что вы тут делаете, черт побери?

Ливия подготовила свою ложь; отрепетировала ее, пока поднималась по лестнице, и готова была преподнести ее, как только Себастьян откроет дверь. Но его пьяные выходки все испортили. Теперь слова сходят с языка неуверенно и опровергаются румянцем.

— Боюсь, все пошло не так, как хотелось, доктор Ашенштед. Маму арестовали, а вы под наблюдением. Маугли у нас. Вы должны сказать нам, куда отвести его. Это наш единственный шанс.

Он моргает, подавляет отрыжку, отмахивается от ее слов небрежным жестом.

— Вы говорите неправду. Ваша мать ушла с Маугли, а вы пытаетесь узнать, куда именно. — Он опять падает в кресло, бесконечно довольный собой, наклоняется к Ливии, принимает добродушный вид, потом вдруг слезливо морщится, и все это на протяжении трех секунд. — Нет, тут что-то другое. Вы выглядите расстроенной. Wie ein häufchen elend: «Словно комок горя». Что с вами? Расскажите мне.

— Джулиус, — неожиданно для себя говорит Ливия. — Он нас нашел. Была схватка.

Не успевает она опомниться, как уже все рассказала Себастьяну, заново пережив ужас от преображения Джулиуса. Себастьян слушает внимательно, обхватив руками бутылку, бледный, встревоженный. Когда Ливия заканчивает, он трясет головой как человек, желающий отбросить сомнения.

— Темный ангел, говорите? — бормочет он, хотя Ливия не произносила этих слов. — Воистину. Он употреблял нашу сажу! Вы знали, что он украл ее у нас, разбойник? Правда, все мы разбойники. Мы с вашей матерью выманивали у него деньги. А он сбежал с половиной нашего бесценного урожая. Скажете, воздаяние по заслугам? — Не дожидаясь ответа, Себастьян продолжает, загадочно и бессвязно: — Как думаете, вы или я способны отдаться темноте с такой готовностью, как он? Видите ли, несмотря ни на что, я придерживаюсь точки зрения месье Руссо, а не сурового мастера Гоббса. Мы рождены для стада, а не для джунглей.

Он вздыхает, скидывает шлепанцы, как школьник на каникулах, и, довольный своим умозаключением, протягивает ноги в носках к камину.

Ливия умоляет его:

— Объясните же мне. Хотя бы это мы заслужили. Что моя мама делает с ребенком? — Себастьян не отвечает, и Ливия бросает обвинение: — Вы обманули нас! Сказали, что пройдет три дня, прежде чем инфицирование даст результаты.

Последнее заявление заставляет расслабленного Себастьяна встряхнуться, пробуждает в нем педанта. Он выпрямляется в кресле.

— О нет, это не обман. Процесс занимает от пятидесяти до восьмидесяти часов. Никакой точности в таких делах быть не может. Многое зависит от дозы и от того, насколько сильна защита организма. В случае Маугли… — Себастьян достает карманные часы, с прищуром глядит на стрелки, — возможно, все уже произошло! И конечно, есть способ это проверить, очень простой анализ. — Он лучится улыбкой, дотягивается до Ливии, дергает ее за рукав. — А эти дураки на площади? Прямо сейчас, пока они мерзнут там на ветру, ваша мать меняет мир. Ха! Они так уверены в том, что запал поднесу именно я! Им в голову не приходит, что женщина отважится на это. — Он хихикает и опять устраивается поудобнее, весь раскрасневшийся от выпивки, счастливый. — Но тшш, мисс Нэйлор! Я не должен ничего больше рассказывать. Чем меньше вы знаете, тем лучше. В том случае, если… Понимаете, может понадобиться еще часов двенадцать. Тогда у них будет время, чтобы поймать вас и вынудить говорить.