Дым - Дэн Вилета (2016)

Он хочет сделать очередной глоток, по ошибке берется за флакон с лауданумом, опийной настойкой, но вовремя замечает это, меняет бутылки и жадно пьет сливовицу. Когда он отставляет бутылку, Ливия уже извлекла из кармана баночку, на дне которой осталась сажа — жидкий кусочек ночи.

— Для чего это, Себастьян?

Он близоруко щурится, берет банку, загорается энтузиазмом.

— Это из бутыли вашей матери?

Он подносит баночку к пламени и смотрит, как ее содержимое поглощает свет.

— Пожалуй, лучше ее уничтожить, — бормочет он со странной неохотой. Потом ему в голову приходит новая идея, что-то остроумное, отчего все его лицо сморщивается, как чернослив. — Вы хотите узнать, что это? — восклицает он. — А что плохого, собственно? Уйти все равно не могу… Застрял здесь, как сыр в мышеловке, пока там вершится история.

Он вспрыгивает на ноги, открывает ящик стола и копается в нем, пока не находит стеклянную ампулу.

— Вот. Еще одна вещь, уничтожить которую рука не поднимается. Ну что же, пора исправить этот недочет.

Безмолвно, едва дыша, чтобы не изменить новое настроение Себастьяна, Ливия наблюдает за тем, как он опускается на колени и отгибает уголок ковра, под которым открываются деревянные доски пола.

— Идите сюда, — зовет он ее. — Проведем эксперимент. Демонстрацию!

Он дожидается, пока Ливия не усядется рядом с ним, открывает баночку и вываливает на пол крошечный остров сажи.

— Смотрите внимательно, — шепчет он, вручая ей ампулу, которую нашел в ящике стола. — Что вы видите?

Гладкая цилиндрическая ампула сужается на одном конце. Ливия с удивлением обнаруживает, что у сосуда нет ни крышки, ни пробки. Его заполняет жидкость, тяжелая, как патока, но при этом прозрачная, как вода. В сердцевине вещества находится единственная красная капля.

— Что это? — тоже шепотом спрашивает она. — Краска?

— Кровь! Наша самая последняя капля. Запечатанная в вакууме. О, сколько же пришлось истратить крови, прежде чем я нашел способ законсервировать ее!

— Чья кровь? Маугли?

Но Себастьян только трясет головой, вскакивает и бежит к кровати, стоящей в соседней комнате. Из множества инструментов и принадлежностей, рассыпанных среди одеял и подушек, он выбирает пипетку. На одном дыхании он возвращается к Ливии, садится на пол, берет из ее рук ампулу, отламывает узкую шейку, погружает пипетку в студенистую жидкость и втягивает алую каплю в стеклянный цилиндр. После этого он замирает, склонив голову, словно в молитве. Доски под их коленями потемнели от застарелого греха, впитавшегося в них за многие десятилетия. Язвой чернеет омерзительное вещество, которое баронесса соскоблила с кожи казненных убийц; кажется, что сочащееся из него зло пропитывает древесину прямо на глазах.

— Что такое сажа? — Себастьян начинает забрасывать Ливию вопросами, как учитель, проверяющий домашнее задание. Он по-прежнему сидит, уткнув подбородок в грудь. Левая рука как-то сама собой нашла колено Ливии и рассеянно поглаживает его.

— Истраченный дым, — отвечает она.

— Она живая?

— Нет. Инертная.

— Можно ли ее оживить?

— Да.

— Как?

— Вы нам показывали. Нужно подмешать к саже какое-то химическое вещество.

— Растительное, дорогая моя, не химическое. Вызывающее слабую реакцию! Только в самой черной саже, только на короткое время, и это стоит огромных денег. Поле цветов на дюжину сигарет. И ради чего? Три короткие затяжки и полчаса чужих эмоций!

— Поле цветов? Каких цветов? — вставляет она, не понимая, о чем речь, но Себастьян слишком занят своими рассуждениями, чтобы отвечать.

— Продолжим. Хотите сделать это сами? — Он переводит взгляд на Ливию и подбадривает ее улыбкой, но внезапно отказывается от этой мысли. — Нет, лучше я сам! Ну что, сделаем? Будьте готовы отскочить! На счет три: раз, два…