Дым - Дэн Вилета (2016)

— Ну, есть еще разные открытия в медицине. Вакцины, лекарства, всякое такое. Новый вид микроскопа. — Томас наклоняется к Чарли и понижает голос: — У нее есть лаборатория. Где-то здесь, в доме. Она обещает показать ее мне. Когда я буду готов.

Чарли понимает, что его с Томасом исследования в последние несколько дней были не столь невинны, как он полагал.

— Так ты искал ее.

Томас кивает, потом нерешительно добавляет:

— Да. Но если я ее найду и загляну внутрь, это будет нарушением. Каких-то правил или чего-то еще. — Он прислоняется спиной к стене и швыряет одну боксерскую перчатку через комнату, целясь в шкаф. — А мне кажется, что леди Нэйлор из тех людей, для которых правила очень важны.

Чарли следует примеру и тоже бросает перчатку. У него получается точнее, но все-таки перчатка до шкафа не долетает. Затем он спрашивает:

— Ты ей веришь?

Еще один бросок, очередь Томаса. Перчатка ударяется о шкаф, скользит вниз и падает на пол, разметав шнуровку.

— Иногда верю. А иногда смотрю на нее и думаю, что она дьявол.

— Из-за Лондона.

— Да. Из-за того, что она там делала… — Томас скребет себе язык воображаемой бритвой. — Хотя, с другой-то стороны, женщина уже была мертва. — Он мрачнеет. — В любом случае вряд ли она станет говорить со мной в ближайшие дни. Пока ее сын здесь.

При упоминании Джулиуса Чарли кидает четвертую перчатку. Бросок выходит неудачным: перчатка врезается в фотографию, висящую сбоку от шкафа, и та с треском падает. Они вынимают портрет из-под россыпи осколков. Ренфрю ухмыляется им в лицо: подбородок поджат, кулаки вскинуты, во взгляде — желание сразиться.

Мальчики возвращаются к разговору позднее, отдыхая у себя в комнате. Оба приняли душ и переоделись в чистые рубашки; после энергичного вытирания полотенцем волосы торчат во все стороны. Между приятелями лежит доска, уставленная фигурками из слоновой кости. Шахматы. Ход Томаса. Он берет свою королеву, вертит в пальцах.

— Я все еще не могу поверить, что мы с ним родственники.

Чарли ждет, пока друг не сделает ход, и отвечает:

— А что тут странного? Старинные семейства почти все связаны между собой. Уверен, что и в нашем роду есть несколько Спенсеров. Может, и Аргайл найдется. — Он ненадолго умолкает. — Кстати, я тут кое о чем поспрашивал. Выяснял, почему Джулиус не живет с родной матерью. Сначала попробовал подступиться к Торпу, но тот лишь нахмурился. Тогда я пошел к кучеру, тому, что привез нас со станции. Он говорит, что леди Нэйлор вышла замуж очень рано. Очевидно, это был политический союз, а не брак по любви. Ее муж умер через год после свадьбы, где-то за границей, в колониях. Когда Джулиус родился, его отца не было в живых уже пять месяцев, и мать жила с родителями покойного супруга. Почти как в тюрьме, если верить кучеру. Ты ведь знаешь, в семьях, где все устроено по-старому, женщины почти не имеют свободы, а уж если рождается сын, наследник рода… В общем, когда за ней стал ухаживать барон Нэйлор, Спенсеры согласились на брак только при условии, что ее сын останется жить у них. — Чарли корчит гримасу. — Только представь, какой выбор предложили этой женщине. Должно быть, ей было там совсем невмоготу.

— Бедный Джулиус. — В голосе Томаса нет ни намека на сочувствие. — Значит, по-твоему, это объясняет, почему Джулиус такой говнюк.

Чарли краснеет, кивает, двигает пешку.

— Да. Возможно.

— И почему он повсюду таскает за собой бладхаунда и камердинера, похожего на разбойника с большой дороги.

— Ах да, насчет камердинера. Его зовут мистер Прайс. И есть кое-что еще, это я тоже услышал от кучера, хотя сам он узнал от своей жены. Бог знает, откуда она проведала, разве что побывала в семейном склепе Спенсеров. Короче, кучер говорит, что его жена говорит, будто этот камердинер раньше был грачом Джулиуса, его личным слугой, когда тот был ребенком.

— И что с того?

— Что с того? У тебя был личный слуга в детстве, Томас?