А потом пришедшие начали скандировать:

– Рани! Рани! Рани!

Они звали рани вновь и вновь, пока вдруг все разом не смолкли. Я поняла, что госпожа появилась в окне, над нами. В следующее мгновение раздались радостные возгласы, такие же искренние, как и гнев, которым были наполнены их слова всего несколько секунд назад.

– Спускайтесь к нам! – крикнул кто-то.

На этот раз люди исступленно ликовали.

Позади нас послышался звук шагов по деревянной лестнице. Появилась рани в белом сари чандерийской работы. На лбу у нее был нарисован красный полумесяц. На поясе висела сабля. За спину был заведен щит. Она оделась как воин.

– Откройте двери, – приказала рани.

Арджун и его люди колебались, но рани повторила свой приказ.

– Сколько людей будет вас сопровождать? – спросил капитан.

– Никого не надо, кроме трех дургаваси. Идут Сундари, Кахини и Сита.

Арджун знал, что задавать лишние вопросы не следует. Сундари вооружилась своим любимым пистолетом. У меня был мой лук, а у Кахини – кинжалы. Мы встали позади рани. Створки дверей распахнулись. Удивленные повстанцы отступили. Я видела, как кое у кого перехватило дыхание, когда люди поняли, что женщина в облачении воина их рани.

– Что вам надо? – спросила она.

Ответом ей было молчание. А затем повстанцы как по команде начали падать на колени.

Наконец один из них выпрямился и обратился к рани:

– Ваше Высочество!

Он поднял сжатую в кулак руку. Я подошла поближе, чтобы лучше его разглядеть. Судя по всему, его волосы и косматая борода были выпачканы засохшей кровью.

– Восстание началось с истребления шестидесяти шести англичан! Генерал Хан приказал убить их всех. Мы подчинились. Первым умер капитан Скин.

– Вы пощадили женщин и детей? – спросила рани.

Я видела, что свое отвращение она прячет за ледяной сдержанностью.

– Никто не выжил, – гордо произнес повстанец, всем своим видом давая понять, что одобряет решение генерала Хана. – Сестра капитана Брауна визжала и просила о пощаде. Она обхватила руками одного сипая, чтобы ее не могли убить, не ранив его, но тот отцепил от себя эту бабу и бросил ее на голодные ножи. Одна баба, красивая жена доктора, выкрикивала ваше имя и молила пощадить жизнь ее мужу. Когда его убили, она упала на труп.

– А ее…

– Тоже зарезали, – облизнув губы, ответил повстанец.

Он получал удовольствие, пересказывая подробности резни.

Я думала о миссис Мак-Эган, о ее светлых волосах и глазах цвета морской волны. Я представила ее труп, залитый кровью, и ощутила подступающую к горлу тошноту.

– Что сделали с трупами? – бесстрастным голосом спросила рани.

Казалось, она отгородилась от происходящего подобно тому, как мы отгораживаемся от неприятного общества, переходя в другую комнату.

Мужчина пожал плечами.

– Пусть гниют. Эта наша страна! – крикнул он.

Другие поддержали его.

– Мы идем на Дели, – сказал повстанец. – Мы вернем императору его власть и ударим по англичанам там, где они этого меньше всего от нас ожидают.

– Дурга защитит вас, – произнесла рани, но с таким равнодушием, словно предупреждала людей, чтобы не намокли под дождем.

Госпожа вернулась в махал. Мы остались у двери, стараясь закрыть створки прежде, чем толпа возмутится и захочет от нее большего.

– Прочь! – крикнула Кахини напирающим на нее мужчинам. – А то рани скажет вам, что она на самом деле думает о вашем мятеже!

– А что она думает? – спросил один человек.

– Что вы – стая собак против львов, – зло молвила дургаваси.

Арджун захлопнул створки двери и опустил запор.

– Зачем ты это сказала? – спросил капитан.

Кахини взглянула ему прямо в глаза. Если вам доводилось смотреть в глаза одичавшего животного, вы поймете, какой ответ читался в ее взгляде.