Цветок для её величества - Райан Рюбен, Каролин Вермаль (2014)

— С вашего позволения, — вмешался Тунберг, — я считаю план Мэссона хорошим. Если вы останетесь на мысе Доброй Надежды дольше, чем необходимо, это вызовет еще более неприятные вопросы. — Тунберг поднялся из-за стола. — Я предоставлю вам обдумывать мелочи, но тем временем вы должны держаться подальше от Кейптауна. В остальном же просто доверьтесь мне.

— Я должен отправиться с вами, чтобы убедиться, что корабль подходит для цветов, — упрямо твердил Мэссон.

— Нет, — возразил швед, — это слишком рискованно. Что будет, если Форстер загонит вас в угол и спросит, куда вы пропали и что стало со Схеллингом? И мы не можем быть уверены, что Схеллинг не показывал ваш дневник ему или кому-нибудь другому. Нет, для вас самым важным будет покинуть эти земли, не привлекая к себе внимания и как можно скорее — с цветами или без.

Когда он заметил, что так и не убедил Мэссона, то продолжил:

— Мне все равно нужно ехать в город, чтобы предупредить ван Плеттенберга о возможности восстания хоса. Такая информация может навредить репутации человека, если не подать ее правильно…

— Не говоря уж о ваших шансах на поездку в Японию, включая все расходы, — бросил Мэссон.

— Верно, — подтвердил Тунберг. — Кроме того, выясню, знает ли он что-нибудь о вашем дневнике. Через несколько дней я вернусь, и тогда мы сможем решить, как быть дальше.

Тунберг отправился в Кейптаун, а Мэссон и Джейн были предоставлены сами себе. Мэссон вернулся обратно в сарай, где посвятил свое время рисованию собранных экземпляров растений. Джейн выглядела беспомощной и не могла оставаться в одном месте больше пары минут.

Вечером они поужинали наедине в огромной столовой с большими раздвижными окнами, открытыми для того, чтобы проникал освежающий бриз. Даже во время ужина Мэссон корпел над рисунками. Он использовал это занятие, чтобы уйти от чувств и эмоций, которые его переполняли.

— Есть кое-что, о чем мы еще не говорили, — наконец произнесла Джейн. — Что будет, когда мы вернемся в Англию?

— Об этом я еще не думал, — солгал Мэссон.

— Ну, и что вы об этом думаете сейчас?

Она отодвинула стул и подошла к нему. Ее окутывал легкий аромат лаванды и жасмина.

Мэссон все четыре недели подряд задавал себе этот вопрос и постоянно находил какие-то отговорки, чтобы не отвечать на него. Теперь отступать было некуда.

— Не все так просто. Многое изменилось.

Он знал, что именно сейчас охотнее сказал бы Джейн, но слова просто не хотели срываться с языка.

— Что же, например? — допытывалась она, не сводя с него глаз.

— Например, тот факт, что еще меньше шести недель назад я был простым, совсем не честолюбивым садовником с реальными шансами осуществить свои амбиции. Теперь меня подозревают в шпионаже и причастии к развязыванию войны, нравится мне это или нет. И ради чего все это? Чтобы король, который ровным счетом ничего не смыслит в растениях, смог назвать цветок в честь королевы, которая ни разу не ступила на землю, где этот цветок растет. Не говоря уже о стране, которая подарила ему жизнь.

Вдалеке, над деревней Стелленбос, взорвался новогодний фейерверк. В городе, который приветствовал новый год жизни, после залпов раздались еле слышные аплодисменты.

Джейн взглянула вниз, на рисунки, а потом открыла дневник.

— Вы видите растения так четко и ясно и можете нарисовать их с удивительной точностью, хотя они перед вами совершенно не показывают своих чувств. Как же так выходит? — спросила она.

Она стояла так близко, что Фрэнсис чувствовал сквозь молекулы воздуха, которые их разделяли, ее нежную кожу. Джейн отчетливо дала ему понять о своих чувствах, но Мэссон все еще сомневался. Момент был упущен. Не говоря ни слова, Джейн развернулась, выбежала из столовой и оставила Мэссона наедине с дневником, первая страница которого, казалось, над ним издевалась.

Глава 46