Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Татьяна, – перебил Александр, – все то, о чем ты тревожишься, давно ушло из моей жизни. И знаешь почему? Потому что, встретив тебя, я отчего-то понял, что, если и дальше буду продолжать в том же духе и порядочная девушка вроде тебя спросит меня, я не сумею смотреть ей в глаза и говорить правду. Придется смотреть ей в глаза и лгать.

Он уставился на нее, и в его глазах светилась та самая безмолвная правда.

Она улыбнулась, выдохнула, и напряженное, тошнотное ощущение в желудке ушло с этим выдохом.

– Прости, Шура. Прости, что сомневалась. Я, наверное, слишком молода.

– В тебе все слишком. Господи! Что же это за безумие! Никогда не иметь времени объяснить, условиться, договориться, ни минуты…

У них были счастливые минуты. В автобусе. У Кировского. В Луге. В Летнем саду. Бесценные, мучительные, прекрасные минуты. И Татьяна подумала, что они просто жаждут иного.

Вечности.

Она едва удержалась, чтобы не заплакать.

– Прости, Шура, – шепнула она, сжимая его руки. – Прости, что расстроила тебя.

– Таня, будь у нас хоть момент privacy, – повторил он, – ты больше никогда бы не сомневалась во мне.

– Что это такое?

Александр грустно улыбнулся:

– Уединение. Иметь возможность укрыться от посторонних глаз. Невозможно лечь в постель с девушкой, когда в двух комнатах живет шесть человек. Поэтому нам так необходимо privacy.

Татьяна покраснела. Так вот оно, это слово, которое она искала с тех пор, как познакомилась с ним!

– В русском языке для этого нет слова.

– Нет, – согласился он.

– А в английском?

– Есть. Privacy.

Татьяна промолчала.

Александр скользнул ближе, обвил ее ногами.

– Таня, когда мы в следующий раз сумеем увидеться вот так, наедине?

– Мы и сейчас одни.

– Но когда мне снова удастся поцеловать тебя?

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Но Александр не пошевелился.

– Знаешь, что следующего раза может не быть? – мрачно проворчал он. – Немцы вот-вот окажутся здесь. И наша привычная жизнь закончится навсегда.

– Она уже закончилась. С двадцать второго июня все разительно изменилось.

– Ты права, – согласился он. – Но до сегодняшнего дня мы всего лишь вооружались и готовились. Теперь же Ленинград вот-вот превратится в поле сражения. И в конце концов сколько из нас останется лежать на этом поле? Сколько останется в живых? Сколько попадет в плен и сколько сохранит свободу?

О боже!

– Именно поэтому ты приходишь при каждом удобном случае, даже если при этом приходится тащить за собой Дмитрия? – ахнула Татьяна.

Александр с тяжелым вздохом едва заметно кивнул.

– Я всегда боялся, что увижу твое лицо в последний раз и следующего уже не будет.

Татьяна почти всхлипнула и свернулась клубочком.

– Но почему… почему ты всегда приводишь его с собой? – удивилась она. – Неужели не можешь попросить его оставить меня в покое? Меня он не слушает. Что мне с ним делать? Я видеть его не могу!

Александр не ответил, и Татьяна с беспокойством старалась поймать его взгляд.

– Расскажи о Дмитрии, Шура. Чем ты ему обязан? И почему мне кажется, что ты у него в долгу?

Александр упорно рассматривал пачку папирос. Наконец Татьяна в отчаянии выдохнула:

– Ты… ты должен ему… Меня?

– Татьяна, Дмитрий знает, кто я.

– Прекрати, – пробормотала она почти неслышно.

– Если я и расскажу, ты не поверишь. Как только я открою рот, пути назад для нас уже не будет.

– Для нас уже теперь нет пути назад, – возразила Татьяна.

– Понятия не имею, как быть с Дмитрием, – признался Александр.

– Я помогу, – пообещала Татьяна, готовая в эту минуту отдать ему все, даже свое сердце. – Рассказывай.