Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Командир послал меня в Кокорево, рыбачий поселок, где теперь не осталось людей. На его месте – лишь воронки от бомб. В нашем распоряжении только две лошади, потому что бензина для грузовиков нет. Нас, двадцать человек, отправили сюда, чтобы проверить крепость льда: сможет ли он выдержать грузовик с продуктами и вооружением или хотя бы лошадь с гружеными санями?

Мы вышли на лед. Холод стоит такой, что можно подумать, озеро промерзло до дна, однако нет. Местами лед удивительно тонок. Мы сразу же потеряли грузовик и двух лошадей. Долго думали, что делать дальше, потом я взял кобылу и проскакал почти четыре часа по льду, до самой Кобоны, при двенадцати градусах мороза. Я решил, что лед выдержит. Как только я вернулся с полными санями продуктов, меня немедленно поставили во главе транспортного полка, куда входят исключительно ополченцы. Настоящих солдат на такое дело не поставишь.

А пока, прежде чем лед окончательно затвердеет, нам приходится гнать лошадей с подводами до Кобоны, грузить мукой и другими припасами и возвращаться. Большинство никогда не имели дел с лошадьми и редко бывали на морозе, поэтому кто-нибудь то и дело обмораживается или проваливается в полыньи и тонет. Сейчас мы пытаемся привезти в Ленинград топливо. Недостаток топлива почти так же губителен, как недостаток еды. Не на чем выпекать хлеб. Из-за отсутствия топлива простаивают печи. Мы потеряли грузовик с керосином и поэтому пока что решили использовать только лошадей. Мало-помалу обозы из Кобоны тянутся в Кокорево. В день мы привозим около двадцати тонн. Этого, конечно, мало, но все же кое-что! Сейчас я в Кобоне, гружу мешки на сани и стараюсь не смотреть на муку, зная, как вы голодаете. Попробуем доставить продукты, чтобы по карточкам больше давали.

Дописываю спустя две недели. Не было времени докончить.

Нет нужды говорить о том, как мы разозлили немцев своей ледяной дорогой. Они бомбят нас безжалостно, день и ночь. Правда, по ночам меньше. То и дело какие-нибудь сани уходят под лед. Наконец начальство решило найти мне лучшее применение, и теперь я снова в Кокореве, командую зенитным подразделением, сбиваю самолеты противника. Не представляете, как я счастлив, когда удается сбить очередной самолет, готовящийся пустить под лед грузовик с едой для Ленинграда.

Теперь лед достаточно толст, если не считать нескольких опасных мест, и у нас хорошие грузовики. Они могут делать по льду не меньше сорока километров в час. Мы назвали нашу дорогу Дорогой жизни. Очень точное название, не находите?

Все же без Тихвина мы не в состоянии привезти в Ленинград полную норму продуктов. Необходимо отбить Тихвин у фашистов. Как по-твоему, Даша, не стоит ли мне попроситься на это задание? Тем более что мне выдали новехонький автомат Шпагина. Прекрасное оружие!

Не знаю, когда смогу снова вернуться в Ленинград, но вернусь с продуктами, так что ждите и надейтесь.

И держитесь.

Ваш Александр».

«Иди, иди, не поднимай глаз, – твердила себе Татьяна. – Закрой шарфом лицо, а если понадобится, даже глаза, чтобы не видеть город, твой двор, где валяются трупы, улицы, где мертвецы лежат на снегу. Подними ногу и перешагни через очередного. Или обойди. Не смотри… тебе нельзя смотреть».

Утром Татьяна видела только что умершего человека, без нижней части тела, явно откромсанной топором… Сжимая в кармане пистолет Александра, она плелась сквозь метель, упорно глядя в землю.

Ей пришлось дважды доставать его на улице в кромешной тьме. Теперь приходилось вставать все раньше, чтобы получить хлеб.

Благодарение Богу за Александра.

В конце ноября взрывной волной выдавило стекло в комнате. Пришлось завесить дыру бабушкиными одеялами. Больше у них ничего не было. Температура в комнате мало чем отличалась от уличной.