Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

– Да, Шура.

– До свидания, Шура. Я тебя люблю.

Татьяна закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого. И закрыла бы уши. Если бы могла.

– Я тоже тебя люблю. Не забывай писать.

Он встал.

– Попрощайся с Таней, – велела Даша. – Или вы уже попрощались?

– До свидания, Таня.

– До свидания, – кивнула она, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Помните, как только доберетесь до Молотова, сразу напишите, – бросил Александр, спускаясь вниз.

– Александр! – с неожиданной силой окликнула Даша. Тот обернулся. – Скажи, давно ты любишь мою сестру?

Александр перевел взгляд с лица Татьяны на Дашу и снова на Татьяну. Открыл было рот, стиснул зубы и судорожно мотнул головой.

– Давно? Признайся? Разве между нами еще могут быть какие-то секреты? Скажи, любимый. Скажи.

– Даша, я никогда не любил твою сестру, – со стоном выдавил Александр. – Никогда. Я люблю тебя. Вспомни, что было между нами.

– Ты сказал, что следующим летом мы, возможно, поженимся, – едва слышно напомнила Даша. – Ты в самом деле этого хочешь?

Александр кивнул:

– Конечно. Я приеду, и мы поженимся. Езжай спокойно.

Он послал Даше воздушный поцелуй и исчез, даже не посмотрев в сторону Татьяны. А она так отчаянно мечтала об одном, последнем взгляде, пусть и в темноте. Но она смогла бы рассмотреть в нем все, что он хотел скрыть. Или все-таки сказал сейчас правду?

Но он даже не обернулся. Она так ничего и не поняла. Только услышала, как он отрекается от нее.

Тент закрыли, грузовик тронулся, и они снова оказались во мраке. Только теперь между тьмой и светом не было Александра. Не было луны. Лишь пулеметная дробь и грохот взрывов вдалеке, на которые Татьяна почти не обращала внимания: так громок был стук ее разрывавшегося сердца. Она зажмурилась, чтобы Даша, лежавшая с открытыми глазами, не смогла поднять голову и увидеть все, что так ясно было написано на лице сестры.

– Таня!

Она не ответила. Нос болел: слизистая пересохла от морозного воздуха. Она принялась дышать ртом.

– Танечка!

– Что, Даша? Тебе плохо?

– Открой глаза, сестричка.

«Не могу и не буду».

– Открой.

Татьяна нехотя приподняла ресницы:

– Даша, я очень устала. Ты всю дорогу дремала. Теперь моя очередь. Я тащила тебя на санках, держала твои ноги, помогла спуститься на лед. Теперь ты опять лежишь на мне, а я всего только хочу прикрыть глаза и чуточку отдохнуть. Договорились?

Даша, не отвечая, с пронзительной ясностью смотрела на сестру. Татьяна ответила спокойным взглядом и закрыла глаза, прислушиваясь к клокотанию в груди Даши.

– И каково это, слышать, что он никогда тебя не любил?

Татьяна едва удержалась, чтобы не застонать от боли.

– А что тут такого? – хрипло выговорила она. – Так и должно быть.

– Почему же ты сжалась, словно он тебя ударил?

– Не пойму, о чем ты, – выдохнула Татьяна.

– Открой глаза.

– Нет.

– Ты безумно любишь его, верно? Как же умудрилась утаить от меня такое? Ты не могла бы любить мужчину сильнее.

«Я не могла бы любить мужчину сильнее».

– Даша, – решительно бросила Татьяна, – тебя я люблю больше.

Она так и не открыла глаз.

– Да ты и не скрывала. Марина была права, я просто слепая курица!

Даша говорила так громко, что голос разносился по всему грузовику. И все это слышали.

– Твоя любовь была заметна любому. Ты даже не спрятала ее в буфет. Просто положила на полку, где каждый мог ее видеть. Точно так же, как я вижу теперь. – Она заплакала и тут же закашлялась. – Но ты была ребенком! Как может ребенок так любить?

«Я выросла, Даша. Стала взрослой где-то между озером Ильмень и началом войны. Ребенок превратился в женщину».