Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Признаюсь, мне был неприятен его выбор. Почему он не взял на эту роль меня, собственную жену? Я ведь умею ездить верхом. Мы не раз катались с ним вместе, и моя милая гнедая кобылка по кличке Коричневая Дева никогда не уступала его скакунам, что, разумеется, не мог не отметить Роберт. Так что ему отлично было известно, что я – умелая наездница и уверенно держусь в седле. А что касается происхождения, то дочь сэра Джона Робсарта значительно лучше подходила на роль леди, чем Молли. Пускай я не была столь рафинированной и изящной, как увешанные бриллиантами придворные дамы, но и коровницей, зачатой на сеновале, меня тоже нельзя было назвать.

Не единожды я нарушала запрет Роберта и подходила поближе, влекомая любопытством, – мне хотелось узнать, не кроется ли за его выбором что-то еще. Если бы он ненароком заметил меня, то наверняка разгневался бы и прогнал прочь, побивая хлыстом, на потеху Молли и конюшим, на глазах которых мне пришлось бы скрываться от собственного разбушевавшегося супруга.

Однажды ночью я набросилась на него со слезами, обвиняя в том, что он изменяет мне с Молли.

Я видела, как он дотрагивается до нее, как тесно соприкасаются их тела, когда он помогает ей спуститься с лошади. Видела, как она обвивает руками его шею, а он обхватывает ее тонкую талию. Если бы в этом занятии не было ничего такого, они бы держались на расстоянии друг от друга и ее стопы касались бы земли намного быстрее, и тогда мне не пришлось бы наблюдать за этими страстными объятиями явно влюбленной пары. И уж тем более я не видела ни одной веской причины для того, чтобы во время уроков верховой езды она так тесно прижималась к нему грудью или же чтобы Роберт так нежно касался ее спины. Да никто и помыслить о таком не мог, когда я училась ездить верхом, а в мою бытность девицей у меня был весьма привлекательный молодой наставник, от одного только вида которого у меня екало сердце. Возможно, я была излишне ревнивой, не спорю, но и дурой я отнюдь не была!

Роберт чуть не рассмеялся мне в лицо.

– Если бы я хотел завалить на сеновале какую-нибудь сельскую простушку с пустой, как тыква, головой, зачем мне искать ее на стороне? Я ведь уже женился на одной такой! Зачем же опускаться еще ниже? Это же как отыметь за полпенни беззубую шлюху с оспинами на роже!

Я в ужасе отпрянула от него – терпеть не могла, когда он начинал грубить, используя столь безобразные, вульгарные слова. Когда они срывались с губ моего мужа, острые и меткие, словно стрелы, он и сам становился таким же безобразным, как эти слова.

– Тогда почему ты выбрал Молли? – спросила я, все еще ощущая, как во мне клокочет гнев, вызванный его оскорблениями.

Действительно, словом он бил, как хлыстом. В глубине моей души по-прежнему жил тот юноша, каким он был когда-то, – храбрый, необузданный, но доброго нрава, тогда как нынешний, повзрослевший Роберт постоянно доводил меня до слез. Но надежда в моем сердце не угасала, я все еще верила, что тот милый мальчик возьмет верх над одержимым тщеславием мужчиной и разобьет этот твердый панцирь элегантности и лоска, в который он себя заточил по собственной воле и покрыл лаком честолюбия. Даже я осознавала, что малейшее проявление слабости или мягкости любому могло бы стоить места при дворе. Снова и снова я просила его «забыть обо всем и остаться со мной», разбить свою маску, выпустить на волю свое истинное я и оставить все свои честолюбивые притязания. Однако Роберт был непреклонен – лишь пожимал плечами и отказывался меня слушать. «Что за нелепица! – говорил мне он. – Впрочем, чего еще от тебя ожидать, ничего умнее ты и не могла сказать».

Роберт побагровел от гнева, когда понял, что сейчас ему придется объясняться с глуповатой, по его мнению, простушкой.