Семья О’Брайен - Лайза Дженова (2015)

А бедная Роузи из-за нее сидит дома одна. Опять. Она лучше всех знает, как это бывает. Уж такая жизнь у жен полицейских. Если Джо задумается о том, сколько вечеров провел не с Роузи, если просто подсчитает, – для этого понадобится калькулятор, слишком их много, – он может зарыдать прямо тут, посреди Бостона. Потому-то он об этом и не думает. Думает только о том, как пережить это задание и вернуться домой, когда все закончится.

По крайней мере, они на сегодня не планировали ничего особенного. Прийти домой после шестнадцатичасового рабочего дня к одинокой и расстроенной жене само по себе плохо, но если он пропускает свадьбу, или крестины, или праздник, то сталкивается с негодованием, которое унять куда труднее. Когда планов нет, Джо может излечить Роузи от одиночества и расстройства, обняв ее от души и поцеловав. Еще помогают шоколад и вино. Она знает: ее муж не по своей воле работает сверхурочно. Поэтому в его объятиях она вспоминает о благодарности за то, что он пришел домой живым. Но если он пропускает что-то запланированное, отчуждение Роузи пройдет лишь со временем, словно он в тридцать градусов жары сам захотел семь часов стоять посреди улицы, отработав полный день в патруле, подавая сигналы разъяренным пешеходам и водителям, которые едва не сбивают его.

Сейчас восемь, и концерт будет идти еще два часа. Потом сотни людей тронутся с Луга, и Джо опять будет не продохнуть, но пока он просто стоит на месте и ждет. С тех пор как прошел час пик, ему почти ничего не пришлось делать, разве что показал дорогу к «Чирс» двум группам туристов. Он два с половиной часа на ногах и ощущает каждый грамм шестикилограммового оружейного ремня на поясе. Он вымотался, спина и ноги ему житья не дают, и он всей душой жаждет присесть на скамью, которую видит под плакучей ивой в Городском саду. Тут как в Калифорнии.

Он продолжает стоять и слушать музыку. Джаз, но на таком расстоянии плохо слышно. Донесется то одна нота духовых, то другая, но уши Джо не могут связать их и опознать мелодию, насвистывать в такт не получится, и все попытки расслышать его только бесят.

Помимо джаза он улавливает звук перкуссии вроде маракасов, но тот звучит отдельно, не в такт, и ближе. Он настраивается на его волну и обнаруживает, что шум исходит от него самого. Горсть монет, сдача, которую ему дали, когда он купил мерзкий вчерашний сэндвич с ветчиной и сыром на обед, мелочь звенит в боковом кармане его брюк. Причина этого звона заставляет Джо задуматься, пока он, в конце концов, ее не осознает. Он переступает на месте, словно стоит босиком на горячих углях.

Он и не замечал, что двигается. Думал, что стоит неподвижно.

Может, ему надо в туалет? Он прислушивается к себе. Нет, не надо. Он слишком обезвожен, потел на этой невыносимой жаре.

Наверное, это адреналиновое похмелье после задержания. Конечно, угроза давно миновала, но Джо по опыту знает, что разные мощные соки могут по-прежнему давить на все пусковые кнопки в теле и спустя много часов. Каждый раз, как ему приходится вынимать пистолет, его тело затапливает адреналин, внутри все ускоряется, словно выпил три «Ред Булла». Дергаться и сотрясаться потом можно до вечера, мышцы готовы действовать. Наверное, дело в этом.

Он представляет себе людей на Лугу: парочки пьют вино из пластиковых стаканчиков, дети танцуют босиком на траве, все наслаждаются живой музыкой. Хотел бы он с Роузи быть среди них, сидеть на одеяле, есть из корзинки для пикников, вместе отдыхать. Потом он представляет себе «Фенуэй», всего в паре миль отсюда, и гадает, как там «Сокс». Крутится на беспокойных своих ногах, отворачивается от концерта, который ни расслышать, ни посетить не может, от скамьи, на которой не посидишь, от любимой бейсбольной команды к Банкер-Хиллу, где его ждет Роузи, и представляет, как вернется домой, к ней.

Еще четыре часа, и он будет дома. Еще четыре.