Драгоценные дары - Даниэла Стил (2015)

Вскоре ее отвезли в ортопедическую операционную, поставили капельницу, от которой она уснула и проснулась уже в послеоперационной палате. Медсестра в голубой робе звала ее по имени и предлагала лед.

– Как вы себя чувствуете? – спросила медсестра.

– У меня слабость, – ответила Вероника и хотела уснуть, но ее снова разбудили. Медсестра объяснила, что даст ей обезболивающее, когда она немного придет в себя, а потом ее отправят в обычную палату. В приемной «Скорой» Вероника назвала сестрам номер своей страховки, и ей пообещали отдельную палату.

В эту палату ее и привезли два часа спустя, затем дали обезболивающее, и Вероника затихла, чувствуя себя все так же глупо и не вполне понимая, что произошло. Она убеждала себя, что в случившемся виновата сама, как в тот раз, когда она чуть не попала под «Феррари» в Риме, но в глубине души знала, что теперь все произошло иначе. У нее не осталось выбора: велосипед сбил ее прежде, чем она успела его заметить. Ей хотелось закончить портрет Николая, а не валяться в больнице, мучаясь от боли. Полностью прийти в себя она сумела лишь к восьми часам вечера, запястье и щиколотка адски ныли, но просить обезболивающее ей не хотелось. Наконец она решила позвонить Тимми и сообщить ей о случившемся. Ее телефонный звонок сразу же переключился на голосовую почту, а это обычно означало, что Тимми занята. Вероника передумала оставлять дочери сообщение о том, что она в больнице. Отправлять эсэмэску она тоже не стала, подумав, что позвонит еще раз, следующим утром.

Ей снова предложили обезболивающее, и она проспала несколько часов, а в четыре утра опять проснулась от острой боли. С помощью медсестры она добралась до туалета, посещение которого оказалось гораздо более трудным и болезненным, чем она ожидала. Потом, лежа в постели совершенно обессиленная, она сообразила, что в Лондоне уже девять утра, значит, можно позвонить Эйдану. Она подождала еще час, стараясь набраться смелости, потом наконец достала мобильник из сумочки и набрала номер. Судя по шумовому фону, звонок застал Эйдана в каком-то людном месте.

– Привет, дорогая! Как дела? Я на станции, везу на выставку снимки. Может, я попозже тебе перезвоню? – жизнерадостно спросил он. Вероника согласилась, но ее голос предательски дрогнул, и Эйдан насторожился. – Голос у тебя какой-то не такой. Ты больна? Где ты сейчас?

Она изо всех сил старалась не расплакаться от боли.

– Произошел дурацкий случай… – начала она. От лекарств ей казалось, что язык увеличился на насколько размеров, не помещался во рту и стал шершавым, как наждачная бумага.

– Какой случай? – заволновался он, мгновенно вспомнив «Феррари».

– Пустяки… просто так глупо вышло… я не заметила… подзывала такси у художественного салона, и тут меня сбил велосипедист. А я и не видела, как он подъехал, – ее голос звучал слабо, она говорила с явным трудом, и его охватила паника.

– С тобой все хорошо? Что было дальше?

Но по голосу Вероники он уже понимал, что хорошего в случившемся мало.

– Оказалось, у меня сломаны запястье и щиколотка. Но переломы без осколков, так что все в порядке. Могло быть и хуже, – и она вдруг расплакалась. – Все бы ничего, только сейчас так больно… Завтра пройдет.

Услышав ее плач, он не поверил, что все пройдет так быстро. И считал, что два перелома сразу – это боль, вынести которую непросто.

– Ты дома?

– Нет, меня оставили в больнице.

Он немного успокоился, узнав, что она под надзором врачей, но встревожился, что рядом нет никого из близких.

– Девочкам звонила?

– Джой и Джульетта уехали во Францию и в Лос-Анджелес. Я звонила Тимми, но у нее включена голосовая почта, и мне не захотелось пугать ее сообщением, что я в больнице. Я чувствую себя так глупо, – призналась Вероника.