Лимонов - Эммануэль Каррер

На выборах победят Ельцин с Гайдаром, однако четверть голосов достанется Жириновскому. Если бы Эдуард попал в список его партии, он стал бы депутатом. Это он сделать мог, Жириновский его приглашал, но Эдуард отказался все по той же причине: он предпочитает быть лидером партии, в которой всего три человека, чем рядовым чужой партии среди тысяч других. Результаты голосования были настолько очевидны, что он не стал дожидаться их официального оглашения и, взбешенный и униженный, вернулся в Париж.

Он хотел предупредить Наташу о своем приезде, но телефон не отвечал. Подойдя к двери, он звонит и некоторое время ждет – на свой манер, он человек деликатный, – а потом открывает своим ключом. Она лежит поперек кровати, вокруг – пустые бутылки и пепельницы, полные окурков. Наташа храпит во сне, она мертвецки пьяна. Комната не проветривалась несколько дней, воздух тяжелый. Стараясь не шуметь, он кладет свою сумку и начинает убираться. Наташа открывает один глаз, приподнимается на локте и смотрит на него, потом заплетающимся языком произносит: «Ты будешь ругаться потом, а сейчас трахни меня». Он ложится и входит в нее. Они крепко держатся друг за друга, как пережившие кораблекрушение. Она говорит, что три дня не выходила на улицу и занималась любовью с какими-то двумя мужиками. Если бы он приехал немного раньше, то застал бы их здесь, и они могли бы поиграть в карты. Она разражается визгливым хохотом. Он молча одевается, берет сумку, и, даже не сменив белья, уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Садится на метро, затем пересаживается в электричку и, доехав до аэропорта Руасси, берет билет до Будапешта.

7

От Будапешта в почти пустом автобусе он за ночь добирается до Белграда: теперь туда можно попасть только так. С тех пор как было объявлено эмбарго, самолеты в сербскую столицу не летают. Аэропорт закрыт. Страна, вытолкнутая за пределы Европы, погружается в изоляцию и паранойю. Здравомыслящая часть сербского общества сетовала, что Милошевич втягивает их в безумный крестовый поход, и пыталась сопротивляться бешеной пропаганде, однако среди знакомых Эдуарда таких не было и быть не могло. Он мечтает о войне. Он хочет броситься в нее, очертя голову, и даже возможная гибель его не пугает. Он переживает такой момент своей жизни, что эта перспектива кажется ему единственным выходом. План у него такой: оставить сумку в гостинице «Мажестик», где он останавливался раньше, и пойти в представительство Республики Сербской Краины.

Конфликт, который развел сербов и боснийцев по разные стороны баррикад, берет свое начало в давнем споре между сербами и хорватами за контроль над Краиной, сербским анклавом, расположенным неподалеку от Адриатики. С тех пор в территориальных разборках участвуют три стороны, не считая тех, кто пытается их разнять, и все это напоминает Тридцатилетнюю войну, в которой в какой-то момент ваш злейший враг может стать вашим союзником, потому что он враг другого вашего врага. Дипломаты и журналисты рвут на себе волосы. Но на сей раз Эдуард не хочет быть журналистом – только солдатом. «Да, простым солдатом», – объясняет он представителям Республики Сербской Краины в Белграде, которую признали, разумеется, только сербы. Его поступок немного удивляет, поскольку особого наплыва иностранцев, желающих здесь повоевать, не заметно. Ему объясняют, что добраться туда трудно, что придется подождать и что ему сообщат. Он возвращается в гостиницу «Мажестик».