Лимонов - Эммануэль Каррер

Как только у меня выдавалось два-три свободных дня, мы с Мюриэль отправлялись на Бали: нас влекла туда не столько экзотика местной жизни – деревенские праздники, необычная музыка и древние обычаи, сколько времяпрепровождение европейцев, селившихся в хижинах на Kuta Beach и в Legian : серфинг, magic mushrooms и освещаемые факелами вечеринки на пляже. Пляжное сообщество, гедонистическое и равнодушное, было поделено на касты. Туристы с аппаратами наперевес, приезжавшие на время, считались плебеями – снобы их просто не замечали; нищие чудаки, путешествующие пешком из опасения поддаться на обман и переплатить лишнего, выглядели настоящими параноиками; серфингисты из Австралии были примитивными существами, чей кругозор ограничивался пивом и тяжелым роком, но иногда с ними были хорошенькие девочки; и наконец, аристократия, которую мы с Мюриэль называли шикарными хиппи и мечтали на них походить. Эти люди снимали на целый сезон прекрасные деревянные дома на пляже. Приезжали из Гоа, уезжали на Форментеру[29]. Их одежда из льна и шелка была гораздо изящнее, чем все, что продавалось в деревне и по чему туристы сходили с ума. Трава, которую они курили, была наилучшего качества, а кайф от нее – приятным и естественным. Время они проводили, занимаясь йогой и другими необязательными делами, а деньги, позволявшие вести столь идеально неспешную и комфортную жизнь, зарабатывали на каких-то сделках, о которых не любили распространяться. Самое смелое предположение – наркотики (правда, в Индонезии за это можно было схлопотать пожизненный срок в жутких условиях, а то и вовсе виселицу), но это могли быть также драгоценные камни, мебель и, наконец, ткани – для менее крутых. Мюриэль, благодаря своей внешности и приветливым манерам, вошла в их круг быстро и легко, но у меня было чувство, что без нее мне бы туда не прорваться. Я становился ревнив, делал вид, что презираю то, чему на самом деле завидовал: наши отношения начали портиться именно тогда. Между тем, чем больше времени мы проводили на Бали в обществе шикарных хиппи, тем меньше нам хотелось возвращаться в Париж и продолжать учебу или искать работу. Когда выдавались хорошие деньки, я представлял себя сочиняющим роман, сидя на террасе бамбукового домика на берегу моря. Голый до пояса, с обернутым вокруг чресел sarong , я покуривал сигарету с травкой, которую, прежде чем пойти купаться, мне принесла Мюриэль, и смотрел, как волнуются при ходьбе ее бедра в то время, как она уходила все дальше по пляжу – светловолосая, загорелая, восхитительная, и думал, что хотел бы прожить так всю жизнь. Мы стали искать способ продлить это блаженство и для начала сделали первый осторожный шаг. В магазинчиках Куты продавались купальники – неважного качества, но эффектные, шитые золотой нитью. Поговорив с коммерсантами, мы выяснили, что их можно закупить по доллару за штуку и, как предлагала Мюриэль, продать в Париже в десять раз дороже. Собрав все, что у нас было, плюс зарплату, полагавшуюся каждому альтернативнику по окончании срока службы, мы купили пять тысяч купальников, отправили их во Францию за счет Министерства иностранных дел и приготовились развернуть бизнес, который даст нам возможность жить между Парижем и Бали, с перевесом в пользу последнего.