Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Нам попалась деревушка размером с Криклвудскую Лощину (очередной кошмар: увидеть собственный дом, превратившийся черт знает во что), и в кресле-качалке на веранде бакалейной лавки сидел Паскаль Тимбери. Лавку заполонили овощи: психи захватили власть над сумасшедшим домом. Там были картофелины с тонкими лапками, похожие на пауков, но я не собирался думать об этом – вдруг еще окажется правдой. Или станет ею.

– Приветствую! – сказал Паскаль Тимбери. – Смотрю, вы не шибко торопились! – Но он улыбался. Рядом стояло два свободных стула (шезлонга, вообще-то, один бело-красный, другой бело-синий, а сам он сидел в бело-зеленом), и мы сели. Паскаль Тимбери поставил обе ноги на землю, будто боялся, что она перевернется под ним и запустит его в небо.

– Плохо мне пришлось, – сказал Паскаль Тимбери. – Очень плохо. Но теперь вы тут. И все хорошо. – Он слегка подавился, не как от истерики, а как от радости, будто узнал о чьей-нибудь свадьбе.

Гонзо дал ему шоколадку, и он сожрал ее разом, не откусив ни кусочка, – просто засунул ее себе в голову и проглотил. В уголке рта показалась коричневая слюна, он облизнулся, и на этом с шоколадкой было покончено. Паскаль Тимбери не сказал «Спасибо» или «Вкуснятина», но вроде повеселел. Иногда те, кого мы спасаем, не в состоянии благодарить: если они это сделают, то просто разойдутся по швам.

В общем, «Трубоукладчик-90» получил добро на проезд, то есть Салли Калпеппер и Джим Хепсоба доложили обстановку откуда-то справа от нас, Тобмори Трент и Энни Бык – слева, а Сэмюэль П. наблюдал за нами с высокой башни и передавал все, что видит, ребятам с винтовками. Словом, мы были под надежной защитой и сказали Паскалю Тимбери, что подмога уже рядом. Не видит ли он гигантский гнилой зуб, что ползет сюда из-за холма? Это «Трубоукладчик-90». И Паскаль Тимбери ответил, что видит, и наконец-то поблагодарил нас, и заплакал, от чего мы все почувствовали несказанное облегчение, и встал с шезлонга, и обнял нас, и получилось довольно сопливо, но все-таки хорошо.

Мы подыскали ему комнату на южной башне, и он попросил вместо ванной палисадник, и начальство согласилось, и тогда он сказал, что мог бы ухаживать за садом, и они тоже были не против, но велели во всем слушаться Билла Сэндса из отдела садоводства. Так мы его устроили. Паскаль Тимбери сжег старую одежду и купил тонну сигарет, и все было прекрасно. Он сходил в парк, поглазел на детвору и на начальство, еще немного поплакал, полюбовался Трубой и закатом, и это тоже было хорошо. Он подружился с одним беженцем по имени Фабиан, с механиком «Трубоукладчика-90» по фамилии Таск (не знаю, что это за фамилия, но все звали его Ларри, и он держал собачку по кличке Дора), выращивающим розы, и с молодой вдовой Арианной. У Арианны были диковинные волосы, густые и упругие, которые она укладывала на манер шлема, от чего всегда походила на бэк-вокалистку 80-х. Ларри Таск с ней заигрывал, а она заигрывала в ответ – очень любезно, как будто ни он, ни она не хотели продолжения, однако из вежливости молчали об этом. Паскаль Тимбери ни с кем не заигрывал; он лишь тихонько улыбался и гладил собаку. Эти трое сидели рядышком и смотрели на горизонт, потом до темноты работали в саду. Однажды они взяли карту и увлеклись географией городов-призраков.

– Тут, – говаривал Паскаль Тимбери, указывая на какое-нибудь пустое поле, – раньше был Оллинчестер. Население 15 000 человек. Легкая промышленность. Производили коробки для пиццы и постельное белье.

Паскаль Тимбери был одержим памятью. Он не хотел, чтобы те люди исчезли без следа. Он желал знать все о местах, которых больше не было. Они с другом садились в какой-нибудь драндулет, ехали вместе с командой в очередной городок и прохаживались там по пустырю на месте бывшей ратуши.

– Здесь был прекрасный образец панельной отделки XIX века. Вот тут висела картина Стенхоупа Форбса, а этот зал славился потолочной мозаикой. Есть даже открытка.