Мир, который сгинул - Роберт Хайнлайн (1951)

Перед моим мысленным взглядом стоит один дом – мой, – а перед глазами совершенно другой. Вот этот угол должен быть пустым (мы поставили в него на редкость безобразную вазу, но она потом разбилась), однако это не так. Кто-то повесил здесь ряд полок и заставил их старыми спортивными трофеями и дневниками из школы Сомса в твердых переплетах. Здесь стоял переносной столик (на самом деле, столик был вечный, потому что мы ни разу его не двигали и не переносили) с фотографиями Ли и нашими общими снимками. Его место занял высокий комод под красное дерево, на котором красуется броский золотой сервиз, малость отбитый. Из одного угла торчит жуткая мягкая игрушка в футболке с надписью: «Люби меня, как кролик, детка!!!» Смутно припоминаю, как Гонзо чудом достал ее из игрового автомата с клешней – по задумке, клешня должна опускаться и хватать приз, но на деле она неуверенно болтается в воздухе и роняет все, что тяжелее кошачьей отрыжки. С семнадцатой попытки Гонзо выиграл кролика вместо намеченного лося. На лосиной футболке была надпись: «Выросли рога?»

Ли приносит пиво, и мы треплемся о какой-то чепухе, пока я не выдерживаю и не ухожу на веранду. Там меня начинают одолевать бесчисленные вопросы: что теперь делать? Уехать прочь? Спустить собак на обоих голубков? Допросить их по отдельности? Поговорить с Ли милостивым тоном любящего мужа? Или обрушить на нее исступленный, божественный гнев? Ни то ни другое мне не удастся.

Гонзо тем временем рассказывает ей про задание, про дзынь и страх. Слов не разобрать, но тон я узнаю безошибочно: благоговейное «И как мы только выжили, понятия не имею!», а потом голос становится ниже, и Гонзо наверняка говорит о потоке мерзкой фантастической Дряни, пролившейся на нас, и о том, что случилось или не случилось. Жена сквозь окно бросает на меня озабоченный взгляд, и я читаю на ее губах вопрос: «То есть он…» Отворачиваюсь. Нет, черт подери, я не жив-здоров, я в аду!

А может, в этом все дело? Меня не предали – я просто очутился в параллельном мире. Огромная волна энергии и Дряни забросила меня в незнакомое и зловещее царство. Ясное дело, ничего подобного не случилось. Вымок до нитки, и все дела. Я начинаю плакать, потому что больше мне ничего не остается, а через пару минут чувствую на себя взгляд Гонзо, но, когда оборачиваюсь, он уже поднимается наверх, в спальню. Он будет спать в моей кровати – большой, сбитой из грубых местных досок, ошкуренных моими собственными руками. На нашем супружеском ложе. В дверях стоит Ли. Пусть она скажет мне что-нибудь обнадеживающее, и все вернется на свои места! Быть может, это какая-то странная тайная операция, и Ли попросили сыграть роль, потому что Гонзо, спецназовец Гонзо, должен спасти мир от какой-нибудь страшной беды. Я – их тайный козырь. Благодаря мне и этому дикому обману Гонзо останется невредим.

Однако Ли смотрит на меня молча. Хуже того, в ее глазах светится беспредельное сочувствие. Она знает, на что я надеюсь, и не может этого дать, вообще ничего дать не может – кроме жалости. Она подходит, легонько целует меня в щеку и дрожащим голосом шепчет:

– Мне так жаль… В берлоге есть кровать.

С этими словами она входит в дом и поднимается следом за Гонзо.

Я провожу ночь на койке в собственном изменившемся до неузнаваемости доме. Сплю, как назло, хорошо. Утром Ли приносит тосты. От нее пахнет жасмином и Гонзо. До десяти я нахожу себе какое-то занятие, а в десять мы с Гонзо прыгаем в грузовик – надо съездить к Злобному Питу и потом встретится с Салли и Джимом. Все грузовики Агентства должен одобрить и регулярно обслуживать Злобный Пит. Таков наш закон. И я не могу избавиться от ощущения, что Гонзо хочет остаться со мной наедине.

Ли машет нам на прощание.