Под лапой. Исповедь кошатника - Том Кокс (2008)

Думаю, выставка «Сьюприм кэт шоу» доказала, что не стоит все время держать кошек при себе и полностью оберегать их от опасностей внешнего мира. Большинство питомцев в зале никогда не бывают на улице; этих неженок все время балуют и наряжают в нелепую одежду. Понятно, что вряд ли хозяева вдруг обнаружат их безжизненное тело на влажной траве, что таких котеек не собьет бездушный водитель внедорожника и что они не забредут в дальние районы южного Лондона, откуда вернутся истощенными и попахивающими капустой, – но при этом они многое упускают. Может, слишком самоуверенно с моей стороны считать, что выставочные коты живут не так счастливо, как Медведь, Джанет, Шипли, Бутси, Пабло и Ральф, как когда-то жил Монти и уж тем более Брюер, однако я ничего не мог с собой поделать. И как только я осознал это, мое давнее чувство вины перед кошками немного ослабло.

Пожалуй, есть еще одно объяснение тому, почему я провел на кошачьей выставке больше времени, чем следовало: упрямство.

Когда я сообщил Колину и другим организаторам гольф-шоу, что в перерывах между автограф-сессиями собираюсь провести время с «людьми в соседнем зале, от которых несет мочой», они сначала подумали, что это шутка.

– Да, признаюсь, – сказал я Колину. – Я люб-лю кошек.

Он будто перекатывал услышанные слова на языке, как подозрительно острую чипсинку, – и похоже, их вкус ему не нравился.

Я уже встречал подобную реакцию: примерно с таким же шоком и непониманием на меня смотрели друзья по клубным тусовкам, когда я бросал их посреди дороги, чтобы пообщаться с бегущим по улицам северного Лондона котиком. Теперь, когда так неожиданно пересеклись два главных интереса в моей жизни, я обязан был отстоять свою точку зрения. С Колином мы встречались всего раза четыре, но он знал, что я люблю гольф. Теперь он знает, что я обожаю кошек. Но предполагал ли он, что, если пришлось бы выбирать, какое из этих увлечений бросить, я бы, не раздумывая, выкинул свою клюшку? Зачем мне защищать спорт, где игроки носят сутенерские брюки и дурацкие головные уборы и отмачивают сексистские шуточки? И что такого плохого в кошках и тех, кому они нравятся?

Я должен был совершить серьезный поступок. Четыре часа я провел на гольф-шоу, и если не пробуду столько же в соседнем зале, то окажу кошкам плохую услугу. Вот бы доказать Колину, что нет ничего странного в мужчине традиционной ориентации, который увлекается спортом и при этом любит кошек – тогда я почувствовал бы, что внес свой крошечный вклад в развенчание давно сложившегося клише о кошатниках.

Конечно, во многом выставка кошек только подтверждала стереотипы весельчаков вроде Колина, которые играют в гольф и заводят собак. Сначала я представлял, что вернусь на гольф-шоу с группой широкоплечих парней, у которых на уме одни клюшки, а из рюкзаков высовываются милые кошачьи мордашки. Планы поменялись, когда я заметил, что подавляющее число участников выставки – женщины. Мои надежды рухнули окончательно во время разговора с Леоной из Оксфорда: пока я восхищался ее бенгальцем, она пожаловалась, что «мужчин тут почти не бывает, а если и приходят, то в основном геи», а перед этим еще услышал, как одна женщина, поглаживая своего норвежского лесного кота, говорила подруге: «Он мне не вместо ребенка, он и есть мой ребенок». В общем, я уже собирался уходить.

И вдруг увидел его.

В тот момент я болтал с Триш, жительницей Карлайла и хозяйкой бурманского кота. Она рассказывала, что впервые приехала на выставку и что ей все нравится, только народ тут не слишком доброжелательный, особенно та женщина, которая заглянула в клетку к ее любимцу и, вздернув нос, спросила: «Он что, полосатый?» Триш продолжала рассказывать, но я уже заметил его футболку-поло и слушал ее обиженную речь вполуха. Мой ровесник, может на год-два старше. Короткие волосы. Спортивное телосложение. Кошачья корзинка в руках. Бинго! И он идет прямо ко мне…

– О, это мой муж Марк, – представила его Триш.