Слезы темной воды - Корбан Эддисон (2015)

– Это было днем или ночью?

Квентин закрыл глаза и сжал зубы, пытаясь в уме сложить мозаику. Несколько секунд прошли в молчании, потом, без предупреждения, он свесил ноги с края кровати и встал. Сначала он покачнулся, но оперся на стенку и замер, отказавшись от помощи Ванессы. Она как ястреб наблюдала за ним, пока он обходил кровать, опасаясь, что он может упасть. Но он устоял на ногах и продолжал делать шаги – такие же неуверенные, как его речь, – пока не остановился у окна и не взглянул на зимнее небо. Потом Квентин прикоснулся к стеклу и повернулся к Хьюитту:

– Я не знаю… днем это было… или ночью. Когда вспомню… сообщу вам.

Исмаил

Чесапик, штат Вирджиния

18 января 2012 года

Исмаилу снова приснился сон. Он увидел плац, раскаленный полуденным солнцем. Земля под ногами марширующих бойцов «Шабааб» искрилась, словно пустынный кварц. Небо было настолько чистым, что казалось, будто его выкрасили голубой краской и покрыли солнечным лаком. Он стоял в строю с остальными, в основном мальчиками, но было там и несколько девушек. Юсуф слева, Ясмин справа. Контраст между пятнадцатилетним братом и семнадцатилетней сестрой не мог быть более разительным. Со следами слез на лице, сгорбленный, Юсуф напоминал старика. Ясмин же стояла, как принцесса-воин, – голова высоко поднята, глаза горят презрением.

Одета она была в свободную золотистую абайю, и неудивительно, что Наджиб заприметил ее с другого конца лагеря. Все остальные девочки были с ног до головы закутаны в черное. Черный был самым безопасным цветом для женщины в Могадишо, но Ясмин не было дела до черно-белой палитры исламистов. «Всевышний сотворил мир разноцветным, – любила говорить она. – И женщина должна напоминать об этом».

Она и глазом не моргнула, пока Наджиб – в развевающемся на ветру головном платке и дизайнерских солнцезащитных очках – разглядывал ее. Она смотрела прямо вперед, глаза ее сверлили дыры в бойцах «Шабааб», которые напали на школу, убили их отца и трех учителей, затолкали в свои машины учеников, сколько поместилось, и привезли их в лагерь как «новобранцев».

– Как тебя зовут? – спросил Наджиб под шум истребителей.

Ясмин не ответила.

– Ты глухая? – сердито гаркнул Наджиб. – Не слышишь меня? Девочка не имеет права не уважать мужчину.

Когда Ясмин ответила, ее тон был проникнут горечью:

– Убивать истинно верующих тоже запрещено, а ты убиваешь праведных не задумываясь.

Наджиб уставился на нее, думая, как ответить. Наконец губы его сложились в дьявольскую улыбку. Он повернулся к солдатам и засмеялся.

– А девчонка религиозна! Это хорошо. – Его люди тоже рассмеялись. Он снова обратился к Ясмин: – Я убил многих людей. Кто из них был праведным?

Имя отца она произнесла с большим почтением:

– Адан Ибрахим Абдуллахи.

Лицо Наджиба сделалось убийственно серьезным.

– Адан Ибрахим Абдуллахи. Он был изменником, врагом муджахидин. Его предупреждали, но он не раскаялся. Я приказал его убить.

И вдруг вся непокорность и вся горделивость покинули Ясмин. Плечи ее поникли, она тихо заплакала.

– А ты ему родня, верно? – сказал Наджиб, взяв ее за подбородок. – Да, я вижу сходство. Ты его дочь.

Ужас овладел Исмаилом. Ему захотелось немедленно вмешаться, но он знал, что этим он только навлечет на них еще большую опасность. Он слышал рассказы о Наджибе, которые шепотом передавали из уст в уста люди в Могадишо. Кое-кто называл его Азраилом – ангелом смерти. Кроме Ахмеда Абди Годане, неуловимого эмира «Шабааб», во всем Сомали не было моджахеда опаснее.

– Как тебя зовут? – прошипел Наджиб.

– Ясмин Адан Ибрахим, – наконец призналась она.

Наджиб снова улыбнулся:

– Ха! Ты поступаешь мудро, говоря мне правду. – Он взял ее за руку. – Пойдем. Я покажу тебе праведный путь.

– Нет! – воскликнула она, пытаясь вырваться. – Отпусти меня!