Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Дороти Джеймс, Т. А. Критчли (1971)

Никто не предполагает, что министр внутренних дел или магистраты были коррумпированы, или наплевательски относились к своим обязанностям, или вступили в сговор, чтобы разрушить доказательства. Однако из того, как они внезапно и полностью потеряли интерес к делу, напрашивается вывод, что они испугались дальнейшего расследования. Но Уильямс умер. И никакие усилия магистратов, никакие общественные или частные расследования, никакие попытки выявить правду в интересах правосудия помочь ему не могли. Любой честный человек засомневался бы, если бы пришлось осудить и казнить невиновного, дабы таким способом удовлетворить жажду мести толпы и нормализовать ситуацию. Но в данном случае человек был мертв – бедняк без роду-племени, чья невиновность была до сих пор всего лишь предположением, наполовину догадкой, неприятным подозрением. Пусть же его труп догнивает с миром. Тогда не придется оглашать нежелательные теории и подозрения. Тех, кто руководил расследованием, страшила возможность, что отыщется улика, которая бросит тень сомнения на вину Уильямса или совершенно его обелит. Они предали его тело позору, какого удостаиваются осужденные преступники, сделали это максимально публично и с согласия министра внутренних дел, которого затем критиковали в палате общин за уступчивость магистратам. Их самих ругали и в обществе за некомпетентность. Под вопросом оказалось само будущее полицейского суда. А магистраты рисковали потерять свои хорошо оплачиваемые должности. Суровый век требовал уважения к закону и тем, кто его защищает. Не тот был момент, чтобы министр внутренних дел и магистраты признали, что дело на Рэтклифф-хайуэй не расследовано, и объявили, что Уильямс, возможно, невиновен, а его самоубийство, которое приняли за решающее доказательство его вины, на самом деле убийство. Причем убийство заключенного, взятого под стражу законом.

Наверное, ни один человек ни письменно, ни устно откровенно не признался, что он об этом думал, но не исключено, что существовала договоренность, молчаливое соглашение, что целесообразнее сделать так, чтобы вызвавшее столько шума, привлекшее столько внимания и грозившее стольким репутациям преступление на Рэтклифф-хайуэй стало выветриваться из общественного сознания. Упорство в расследовании не добавляло ни чести, ни славы. Аарон Грэм давно понял: его усилия не принесут ему лавров и это не станет вторым делом Ричарда Патча. В палате общин его уже публично упрекнули за содержание под стражей Эбласса без суда. Его коллеги-магистраты ему, должно быть, намекнули, что ненужное рвение бросает тень на всю судебную систему. И если продолжать упорствовать, можно нажить себе столько же позора, сколько в свое время дело Патча принесло славы. Грэм был агентом министра внутренних дел. Он занялся расследованием по просьбе Райдера, и требовалось лишь слово хозяина, чтобы он его бросил.

А вот еще одна причина для прекращения расследования. Хэррисон и Катперсон настаивали на выплате им вознаграждения, после чего собирались уйти в море. В то время система официального вознаграждения за полученную информацию являлась основой метода криминальных расследований и (как и в наши дни) держалась на уверенности информаторов, что обещание будет выполнено. Если подорвать доверие информаторов к власти, то система криминального сыска – и без того неорганизованная и неэффективная – рисковала окончательно развалиться. Не только моряки жаловались на задержку выплаты. Супруги Вермилло были тоже недовольны. Есть дотошные люди, у которых вскоре возникнут вопросы, и они потребуют объяснений, почему в деле такой важности магистраты проявляют необычное упорство и отказываются платить информаторам. Было проще и благоразумнее отдать деньги, и пусть граждане занимаются своими делами, а матросы уходят в плавание и забирают в море свое баламутящее умы знание.