Интересно последнее предложение, особенно употребление слова «обвиняемый». Возникает вопрос: сама ли миссис Вермилло настояла, чтобы это слово было включено в ее заявление? Это предложение было сформулировано именно так.

После выплаты вознаграждения дело было официально закрыто и началась легенда. Более чем через сорок лет Де Куинси опубликовал свой «Постскриптум». Под его пером тонкости и тайны расследования оказались окончательно покрыты туманом. Страх возведен чувственностью до уровня совершенства, жестокость и бесчеловечность украшены расчетливым садизмом, грубое желание ограбить возвысилось до высот воплощенного зла, незаметно подкрадывающегося к невинной и ничего не подозревающей жертве. Де Куинси задал тон для всех последующих авторов, писавших об этом случае. Таких было немного, и единственное, что их занимало, – мотив Уильямса. Что им двигало: желание наживы, месть, мания убийства, сексуальная ревность, стремление разрушить счастливый брак другого, возникшее из сознания собственной несостоятельности, – предполагалось все. И еще задавался вопрос: был ли сообщник? Убийства на Рэтклифф-хайуэй воспринимались просто как акт крайней жестокости, лишенный какого-либо интереса и тайны – преступник был пойман и его вина относительно доказана. Потомки словно бы утвердили вердикт магистратов, предав дело забвению.

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду. Не исключено, что взрыв насилия, потрясшего Рэтклифф-хайуэй темными ночами декабря 1811 года, вызвал запал, подожженный на несколько месяцев раньше, когда «Роксбургский замок» стоял под пушками Суринама. И корабль, ныне ушедший в небытие, хранил разгадку тайны преступления. Но несмотря на скудость сведений того времени, два вывода неоспоримы. Джона Уильямса обвинили и его память очернили на основе косвенных улик, настолько недостаточных и не относящихся к делу, что ни один компетентный суд не признал бы его вины. И еще: погиб ли Уильямс от собственной руки или его убили, похороненный с таким позором на перекрестке заставы Святого Георгия, он – восьмая жертва преступления.

Эпилог

Немногое из старого Вапинга дожило до двадцатого столетия.

Первой потерей был паб «Королевский герб», располагавшийся в доме 81 по Нью-Грейвел-лейн. В тридцатых годах девятнадцатого века был расширен лондонский док и вместо домов по западной стороне Лейн появилась новая огромная стена. Паб Уильямсонов оказался среди тех строений, которые снесли, чтобы возвести ее. Рэтклифф-хайуэй потеряла свою индивидуальность. В 1880 году викарий церкви Святого Георгия написал улице шутливый некролог: «Рэтклифф-хайуэй больше не тот ад, каким некогда был. Если угодно, Рэтклифф-хайуэй теперь вообще не существует. Чтобы избавиться от старых ассоциаций, мы называем это место улицей Святого Георгия на Востоке». Но по крайней мере одна ассоциация пережила перемены. В 1928 году историк Ист-Энда Томас Бурк определил место, где находилась лавка Марра. «Примечательно, – писал он, – насколько этот обветшалый дом подходит для тех трагических событий, сценой которых когда-то явился». Забвение старого ускорили действия равнодушных к традиции местных властей, которые накануне Второй мировой войны решили переименовать три знаменитые улицы Вапинга. В июле 1937 года Рэтклифф-хайуэй, она же улица Святого Георгия, стала просто Хайуэем. В феврале 1939 года борцы со старым превратили Олд-Грейвел-лейн в Вапинг-лейн, а несколько месяцев спустя Нью-Грейвел-лейн стала называться Гарнет-стрит. В следующем году бомбардировки довершили процесс разрушения. В одну из страшных ночей 1940 года, когда была уничтожена большая часть лондонского дока, исчезли в пламени и остатки лавки Марра.