Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Дороти Джеймс, Т. А. Критчли (1971)

А от трехчасового утомительного пути на Тайберн Уильямс был бы избавлен. В 1783 году место казни перенесли на площадь перед Ньюгейтской тюрьмой, где для каждого случая экзекуции возводили новый, затянутый черным помост, на котором в 1812 году расставались с жизнью приговоренные к смертной казни. Возвращаясь домой из плаваний, Джон Уильямс мог сам наблюдать подобные сцены. Казни представляли собой яркие события, и когда они случались, пустели фабрики, мануфактуры, кофейни и таверны. Казни влекли равным образом и разборчивых аристократов с тягой ко всему жуткому, и чернь. Можно было представить здесь самого Уильямса под руку с подружкой. Его необычные рыжеватые волосы тщательно причесаны, на нем аккуратный синий сюртук и синий, в желтую полоску жилет. Они пробираются сквозь толпу к месту, откуда лучше виден помост, и ждут волнующего момента, когда открывается люк виселицы и людей обуревает смешанное чувство страха и сладострастия. Казни в то время стали более гуманными. Они еще не совершались на научной основе, и нередко случались досадные неприятности, но с введением в 1783 году специального приспособления в виде люка приговоренный получал больше шансов моментально распроститься с жизнью. Смерть на повозках в Тайберне не отличалась милосердием. Тогда палачу или родным часто приходилось тянуть повешенного за ноги, чтобы прекратить его агонию, и каждая конвульсия тела сопровождалась проклятиями или возгласами сочувствия.

Однако виселица с люком, отличавшаяся большей гуманностью, убивала вернее, и оставалось меньше надежды оживить приговоренного. Случаи оживления происходили не часто, но о них знали. Согласно приговору, повешенный оставался в петле до тех пор, пока в нем теплилась жизнь. Момент же, когда жизнь покидала тело, определял палач. Он мог поместить узел в определенное место или вынуть повешенного из петли раньше, чем требовалось, и тогда последующее оживление приговоренного превращалось в сравнительно несложное дело. Преступник с деньгами и друзьями, готовыми о нем позаботиться, мог рассчитывать на преждевременное воскрешение из мертвых в ближайшей таверне, где нашлись бы необходимые для реанимации средства. Однако Уильямс на такое оживление уповать не мог. Но если казни в Ньюгейте стали более быстрыми и гуманными, толпа осталась той же и превращала путь от тюрьмы в Тайберн в мучительное испытание. Люди с самого утра занимали места с хорошим обзором – богачи и бедняки, воры и торговцы, мужчины, женщины, дети. Они коротали время до начала представления, сплетничая, смеясь, отпуская непристойные шуточки, по мелочи подворовывая и торгуя вразнос. Были такие, кто приходил из сострадания, но большинство – испытывая нездоровое любопытство, а некоторые – потому что для них не существовало большего наслаждения, чем зрелище агонии умирающего. Перенос сцены казни из Тайберна в Ньюгейт хотя и сократил это шоу по времени и охвату аудитории, но оно осталось у публики таким же любимым. Когда в 1807 году казнили Холлоуэя и Хэггерти за совершенное за пять лет до этого убийство, у тюрьмы собралось 40000 человек. Испугавшись давки, некоторые попытались уйти, но это только осложнило ситуацию, и более ста человек получили ранения или были затоптаны насмерть. На одной казни 1824 года присутствовали не менее 100000 человек. Не вызывает сомнений, если бы вешали Джона Уильямса, его казнь могла бы соперничать по массовости аудитории с этим событием.