В плену желания - Джорджетт Хейер (1962)

– Я буду весьма признателен вашему брату, если он не станет вмешиваться в мои дела, – заявил сэр Бонами. – Не желаю, чтобы меня донимали всей этой пустопорожней болтовней. К тому же это все равно бесполезно, ибо, в сущности, он унаследовал состояние покойного графа лишь номинально. Насколько я осведомлен, лорд Брамби вряд ли согласится снять попечительство хотя бы на день раньше положенного срока. И еще, Кит: когда ваш брат станет настоящим хозяином своего наследства, у него окажется предостаточно забот, связанных с выплатой всех долгов вашей матушки, так что о деньгах, одолженных у меня, можно будет позабыть.

Глава 18

Больше Фенкот ничего не смог добиться от сэра Бонами, ибо тот удалился, сославшись на желание как обычно насладиться дневной дремой в библиотеке. Уходя, джентльмен выразил радость, что ему больше не придется делить одну комнату с этим неугомонным Клиффом. Кит не стал его задерживать. Конечно, все существо молодого джентльмена негодовало при мысли, что матушка находится в долгу перед человеком, который не принадлежит к членам их семьи и, следовательно, не имеет на это никакого права, однако Кит не видел способа вынудить сэра Бонами назвать сумму долга. Даже если пожилой джентльмен уступит, ничто не заставит его принять деньги от Кита либо Эвелина.

Клиффы уехали спустя час после второго завтрака. Кит, проводив их, отправился через парк к домику кормилицы Пиннер.

Молодой человек нашел Фимбера, которого чуть раньше послал туда с двумя бутылками вина, более враждебно настроенным против кормилицы, чем обычно. Причиной тому было то обстоятельство, что благородный объект его ревности впервые с момента ухода няни Пиннер на покой очутился под ее любящей и деспотичной опекой. Фимбер немного отыгрался на том, что вместо кормилицы помог милорду одеться, но затем вынужден был спасовать, ибо пришлось признать полное превосходство Пиннер в накладывании повязок. Вследствие этого Фимбер вынужден был молча сносить ее резкие, не терпящие прекословий распоряжения, переходящие в приказы, когда он снимал с милорда сюртук и рубашку. Камердинеру довелось подавить рвущуюся из груди ярость, когда милорд отказался выставить старушку из крошечной спальни на то время, пока Фимбер одевал его. Она постоянно суетилась, выбегая и вбегая в комнату, во все вмешивалась и обхаживала своего воспитанника с той же нежностью, что и в далеком детстве. Камердинеру ничего не оставалось, как разыгрывать при старушке вежливую услужливость по отношению к молодому графу, в то время как на самом деле ему хотелось хорошенько его вычитать и обо всем расспросить.

Стоило Киту войти в небольшую гостиную, Фимбер поклонился ему и тотчас же уведомил, что милорд находится в саду. Затем, чуть понизив голос и придав тону конфиденциальность, значение которой могли понять лишь он и Кит, камердинер сообщил: его светлость немного нервничает.

– Боже милосердный! А чего еще мне следовало ожидать? – неодобрительно воскликнула кормилица. – Вы идете к нему, мастер Кит? Если мастер Эвелин отправится вечером в дом, чтобы повидаться с ее светлостью, как ей хочется, то проведите его обратно. Впрочем, в этом нет никакой нужды. Я смогу, если надо, помочь ему снять сюртук не хуже Фимбера либо вас. Нет… мне бы не хотелось, чтобы Фимбер слонялся здесь среди ночи. Он так шумно чистит щеткой одежду, так грохочет, что мастер Эвелин, не ровен час, до утра глаз не сомкнет.

– Ладно, поговорим об этом чуть позже, Пинни, – пообещал Кит умиротворяюще, а затем, бросив взгляд на рассерженного камердинера, обратился к нему: – Фимбер! Вам лучше тотчас же отправиться обратно. Не хочу, чтобы Нортон недоумевал, что же с вами приключилось.