Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

Нам велено подготовиться к путешествию. Поскольку голень у Рашели все еще болит, мы не знаем, сможет ли она вообще с нами идти. Сколько-то она, конечно, пройдет, но кто знает, как долог будет наш путь. Староста барака тоже не в курсе, куда мы идем. С другой стороны, Рашель не настолько немощна, чтобы оставаться в лагере с больными. К тому же многие считают: если окажешься в больничном бараке, велика вероятность, что эсэсовцы пустят тебя в расход. Так они уже не раз поступали с больными, стремясь не допустить, чтобы свидетели их преступлений попали в руки к их врагам. Рашель решает идти с нами. Каждая из нас собирает свой скарб. Я забираю из конторы одежду, предназначавшуюся для танцевальных вечеров. Марте с Рашелью отдаю несколько платьев и свитер. Пусть хоть так утеплятся. Сама надеваю брюки и два платья — одно поверх другого. На брючины натягиваю длинные носки, чтобы те плотнее прилегали к телу, а к ним, в свою очередь, обрывками других брючин приматываю свои мальчуковые ботинки. Получается нечто вроде гамаш. Их я привязываю к лодыжкам вытащенными из обуви шнурками. Теперь мне ни в брюки, ни в ботинки не набьется снег. Из куска старой ткани, служившей мне одеялом, я делаю нечто вроде рюкзака, который можно носить на поясе. Это скорее своеобразная торба, она даже застегивается. В качестве застежки я снова использую шнурки и заколку для волос. В торбу кладу хлеб, полотенце, куски ткани, запасные перчатки и, конечно же, свои песенки со стишками. Торба у меня не только удобная, но еще и защищает меня от ледяного ветра. Оставшейся тканью мы перебинтовываем голень Рашели — для дополнительного тепла и твердости. Хотя в лагере, как всегда, не хватает продовольствия, у нас подкопился кое-какой запас хлеба. Если мы будем экономными, он поможет нам продержаться несколько дней. Опоясываемся брючными ремнями и подвязываем к ним наши кружки. Их можно наполнять снегом, и, когда снег расстает, утолять жажду. Чего-чего, а снега вокруг предостаточно. Самый разгар зимы. Мороз ниже пятнадцати градусов. Мы хорошо подготовлены к путешествию, но очень опасаемся за ногу Рашели. Рашель ее подволакивает и не может полностью на нее опираться. В наступивших сумерках в барак входят эсэсовцы. “Schnell, schnell, raus![91]”

Прожекторы с вышек ослепляют нас ярким светом. Зачистка лагеря начинается. Так мы делаем первый шаг на пути к освобождению.

Выйдя за территорию лагеря, мы оказываемся в другом мире. Он затянут облаками, окутан тьмой без единой звезды, в нем кружится снег и раздается скрип шагов. Несмотря на то что по этому миру идут тысячи людей, ничьих голосов не слышно. Мне нравится снег по эту сторону колючей проволоки, и я начинаю напевать. Я прожила в Аушвице полтора года. На мой взгляд, достаточно долго, чтобы почувствовать, как мне это осточертело. Мы идем в сторону дома, на запад, хоть я и не знаю точно, куда именно нас ведут.

Справа и слева нас конвоируют охранники в толстой зимней одежде, с овчарками. Так мы идем дальше, во тьму. Идем вдоль темных голых деревьев, покрытых снегом. Их силуэты отчетливо проступают сквозь тьму. Серые линии с грязно-белой окантовкой на темно-сером фоне. Похоже на иллюстрацию к сказке братьев Гримм. Определенно к страшной сказке. Неродное и вместе с тем почти безмятежное безмолвие, нарушаемое скрипом шагов по снегу.