Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

На прощание я хочу устроить для своих учеников вечеринку. Жаль только, что у меня не получится арендовать зал для большого бала по случаю окончания курсов. Так принято в танцевальных школах, но как еврейка арендовать зал я не имею права. Вместо этого я организую пикник в Дрюненских дюнах, и мы проводим там волшебный день с танцами, игрой в мяч и музыкой. Несмотря на царящее вокруг веселье, мне грустно, и я ни на минуту не забываю о том, что настает пора прощанья. Я снимаю пикник на кинопленку — на память о лучших днях.

26 августа 1942 года рано утром приходит извещение, что нас — мою мать, брата Джона и меня — отправляют в Вестерборк[40], а оттуда — это будет конечной целью “путешествия” — в Arbeitseinsatz[41] в Германии. Утром полицейские доставят нам билеты на поезд в Вестерборк, читаю я. И под их защитой — так написано в извещении — мы отправимся на вокзал.

Что делать?

Моя мать ошеломлена. Ведь в полиции обещали, что нас оставят в покое, если отец добровольно отправится в трудовой лагерь! Она повторяет это бесконечно. Я уже давно не доверяю ни голландскому, ни немецкому “честному слову”, а это означает лишь одно: пора уносить ноги. Мой брат ничего не говорит и начинает действовать первым. Когда мы поднимаемся наверх паковать чемоданы, он исчезает. На столе лежит бумажка с такими словами: “Чтоб вы сдохли, чертовы фрицы”.

Роза с учениками танцевальной школы на пикнике в дюнах

— Почему он даже не попрощался с нами! — кричит мама.

Я думаю, что у него не было сил прощаться — и не было времени, чтобы просто ждать, ничего не предпринимая.

Сама же я попробую бежать в Швейцарию, где меня ждет Эрнст. С новым паспортом я могу легко передвигаться по стране, а он меня встретит у швейцарской границы. Но в сложившихся обстоятельствах я не могу оставить в беде мать. Тем же способом, что и самой себе, я быстро делаю матери фальшивый паспорт на имя мефрау Ван Морсел. Я снимала у нее комнату, прежде чем съехаться с Лео. Это была очень приятная дама, мы с ней часто мило болтали. Я знаю, где лежат ее документы, и потому решаю напроситься к ней на кофе. Ее нет дома, я открываю дверь ключом, который у меня остался от прежних времен, и краду ее паспорт. Это не лучший из поступков, но я так поступаю, потому что у меня нет времени рассуждать, насколько это порядочно. Вопрос стоит просто: пан или пропал. Со всех ног бегу домой, меняю в паспорте фотографию, искусно подрисовываю на ней печать. Зарываю в саду фотоальбом и кинопленку, мигом отношу к одному из друзей граммофон и пластинки, тем же вечером запираю на ключ наш дом, и мы с матерью уезжаем в Эйндховен. Наш сосед, господин Пейненбюрг, вызывается нас проводить.

Так, в один день, я оставляю в прошлом мои дом, вещи, танцевальную школу. Труднее всего из этого мне дается расставание с танцевальной школой.

Мы ночуем у друзей, а на следующее утро отправляемся в Тилбург, к другим нашим знакомым, у которых я на неделю оставляю мать. Сама же я ищу для нее постоянное убежище. Отец сумел оставить для нас в фирме, на которую работал — “Конфетная фабрика братьев Венманс в Тилбурге”, — заначку, около 10 тысяч гульденов. Мама, брат и я можем ими воспользоваться. В нашем случае эти деньги важны не сами по себе, они обеспечивают нашу безопасность.

Я знаю, как это трудно — найти надежное убежище: ведь часто кажется, что тебе ничего не угрожает, а те же добропорядочные голландцы сдают тебя немецкой полиции. За это они получают денежное вознаграждение или хорошее отношение властей. Я думаю, куда бежать, ломаю себе голову… И вдруг вспоминаю слова Кейса: если у тебя возникнут проблемы, я всегда готов прийти тебе на помощь.