Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

Каждую неделю на ферму заезжала подруга семьи Гласер, и как-то Давид попросил ее при случае купить им недостающий стул, чтобы было на чем сидеть у камина. Та купила в Неймейгене стул и оставила его у владельца маленькой фермы, чтобы тот переправил стул в хозяйство брата.

Так получилось, что свояк подруги, бывший в курсе ее еженедельных поездок на ферму, а также покупки стула, в начале июня 1943 года из-за какого-то незначительного инцидента попал на заметку полиции. Под давлением полиции ему с женой пришлось примкнуть к «восторженной толпе», которая приветствовала немцев, маршировавших по городу. У мужчины была расшатанная психика — он наблюдался у психиатра. Прессинг полиции вкупе с немецким парадом произвели на него столь сильное впечатление, что он снова захотел быть на хорошем счету у властей. Поэтому рассказал в полиции все, что знал о покупке стула. Тут же была организована карательная операция. Агенты наводящей на всех ужас политической полиции направились по адресу, куда был доставлен стул, но никого там не обнаружили. Тогда агенты помчались на отдаленную ферму брата получателя стула, нашли там семью Гласер и всех арестовали. Через транзитный лагерь Вестерборк семья Гласер в полном составе была депортирована в лагерь смерти Собибор, где и погибла в газовой печи 2 июля 1943 года”.

Три сестры Гласер (слева направо): Сара, Мип и Фрида

Закончилась эта печальная история тем, что полицейские агенты, принимавшие участие в аресте, получили по 60 гульденов премии, а стул, сыгравший в ней роковую роль, был изъят у фермера и в качестве трофея украсил кабинет начальника политической полиции. Фермера, рискнувшего приютить еврейскую семью, тоже арестовали. Как уж он там оправдывался, неизвестно, но в декабре 1943 года его отпустили на свободу.

Я снова вглядываюсь в лица на фотографии, а сестры Гласер смотрят на меня. Такое могло случиться и с нами, понимаю я, с нашими тремя дочерьми. Такая судьба — это вопрос лишь слепого везения или невезения. Сестрам Гласер не повезло: они родились не в то время и не в том месте. Сестры Гласер не сделали ничего плохого, но их выкинули из общества, преследовали, а потом схватили — в ходе охотничьего рейда доблестных голландских офицеров, заработавших на этом небольшую прибавку к жалованью. Ну а потом сестер убили, в чужих краях, подальше от глаз наших добропорядочных граждан. Сестры смотрят на меня с фотографии и видят, как я плачу.

Предательство и кокетство

Утро среды 6 октября 1942 года начинается так же, как и всякое другое утро. Это прекрасный осенний день. Ближе к обеду я еду на велосипеде в Хилверсум. Мама остается “дома”. Я делаю кое-какие покупки, пью чай на террасе гранд-отеля “Гоойланд” и в половине шестого возвращаюсь назад.

У виллы семьи Колье стоит такси. Наверняка это Кейс, наш важный господин, это его замашки — ездить исключительно на такси. Я думаю так еще и потому, что перед дверью мается таксист, который, видимо, ждет, чтобы с ним расплатились. Однако в окне кухни я замечаю полицейского, беседующего с четой Колье. Я стремительно разворачиваюсь, снова вскакиваю на велосипед и собираюсь рвануть с места, но полицейский оказывается проворнее меня, он выбегает на улицу и, размахивая пистолетом, кричит: “Стой, не то стрелять буду!” О бегстве нет и речи, я слезаю с велосипеда и плетусь за полицейским.

— Именем закона вы арестованы, — говорит он мне, засовывая пистолет в кобуру. — Мне известно, кто вы такая. Вы — мефрау Роза Гласер, еврейка, попытавшаяся избежать отправки в Вестерборк. Кроме того, у вас на руках имеется фальшивое удостоверение личности на имя Корнелии Донкерс.

Он жестом приказывает мне войти в дом.