Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

— Я знаю, где добыть паспорт для твоего отца, — говорит он. — У меня есть на примете один шоферюга, который за триста гульденов готов толкнуть свой паспорт. Ну и еще пятьдесят гульденов мне за хлопоты, потому что я сейчас сижу в жуткой заднице.

И мама выдает ему очередные 350 гульденов. Однако, как ни странно, Кейс приносит паспорт в тот же вечер. И предлагает вести машину, на которой мы подберем отца возле узкого мостика. Я с радостью соглашаюсь, поскольку вместе мы вызовем меньше подозрения, чем одинокая женщина за рулем в лесу. И вот 1 октября 1942 года мы с Кейсом едем к лагерю и уже на местности оттачиваем все детали предстоящего побега. В мелочах продумываем, кто что делает и в какой момент…

Но тут наше везение заканчивается и разражается катастрофа. У отца 4 октября день рождения, и мы (мефрау Ван Морсел и Лиа Донкерс) шлем ему в лагерь поздравительную телеграмму. В тот же вечер к нашему ужасу телеграмма возвращается назад нераспечатанной. На ней стоит штемпель “Адресат выбыл в неизвестном направлении”.

Кейс берется на следующее утро поехать в лагерь и все там разузнать. 5 октября, в понедельник, он отбывает в Хейно, не забыв прихватить еще 200 гульденов моей матери. Спрятав на себе отцовское удостоверение личности, он отправляется в путь. По приезде в Хейно он выясняет, что в ночь с 3 на 4 октября эсэсовцы убрали из лагеря заключенных.

Новый родственник

Через два года после разговора с бабушкой Ио я оставляю свой автомобиль на парковке в Брюсселе и направляюсь ко входу в главное здание Европейской комиссии. Это большое офисное здание современной постройки расположено на Ветстраат[43]. Вот оно — сердце Евросоюза, думаю я, отмечаясь на пропускном пункте. Организация, директором которой я являюсь, подала заявку на финансирование инновационного проекта. Меня пригласили защитить проект перед директором департамента и сотрудниками, курирующими это направление. Чтобы увеличить шансы на выдачу субсидии, я договариваюсь о встрече еще и с представителем комиссара Европейского союза. Так я рассчитываю заручиться не только административной, но и политической поддержкой проекта.

Разговор с директором проходит успешно, и после него меня принимает член кабинета комиссара. К моему удивлению, у него такая же фамилия, как и у меня. Фамилия, не слишком распространенная в Нидерландах, причем он тоже голландец. Когда мы знакомимся, он читает на визитке мое имя, и его тоже охватывает любопытство. Отклоняясь от темы встречи, он сразу же начинает выяснять, есть ли у нас общие корни.

— Меня зовут Рене, — между делом представляется он.

— Как моего брата, — тут же реагирую я, и мы, не сговариваясь, переходим на “ты”. Пытаемся выяснить, являемся ли мы — пусть даже дальними — родственниками. Кузены и кузины, дяди и тети — вспоминаем всех, но чье бы имя ни называлось, мы не находим точек соприкосновения. Но Рене не сдается.

— А ты случайно родом не из Неймейгена? — спрашивает он.

— Лично я — нет, — отвечаю я. — Но мой отец и его сестра жили там со своими родителями.

— Ну вот! Тогда мы точно одна семья, — радуется он. — Все мои тоже из этого города.

Мы говорим еще целый час, но, кроме Неймейгена, больше ничего, объединяющего нас, не находим. До предмета моего посещения мы так и не добираемся и договариваемся встретиться еще раз через месяц. За это время он изучит мой проект.