Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

Курт становится все более разговорчивым со мной, рассказывает о доме, о том, что война может окончиться поражением немцев, о жутких лагерных ночах. Со своими коллегами он не имеет права говорить ни о чем таком, и прежде всего — о плохом исходе войны. Так думать не положено, эсэсовец должен свято верить в Endsieg[85], но со мною Курт чувствует себя чуть более свободно. Это, конечно, не темы для обсуждения с женщиной, но во время наших бесед жизнь для него снова возвращается на круги своя, из нее уходит напряжение.

В один из вечеров, станцевав перед немцами, я беру слово и предлагаю им разучить новейшие немецкие танцы. На самом деле все танцы родом из Парижа и Лондона, но кто ж теперь это поймет. Я выбираю танцы, исполняемые под старые мелодии, никакого джаза или свинга, поскольку все это “entartet”[86]. Я показываю один танец, но он не вызывает интереса. Большинство собравшихся — совсем простого происхождения, а потому желают танцевать исключительно польку, на худой конец вальс. Договариваемся, что завтра начнем вечер с разучивания танцев. И так я начинаю вести свой новый “класс”.

Поначалу все немного скованны. Многие к такому не привычны. Выросшие в деревне грубияны и невежды, они стесняются раскрыться. Да и не у каждого на первых порах получается. Некоторые остаются сидеть в сторонке, потягивая пиво и шнапс, но проходит несколько вечеров, и дело идет на лад, подтягиваются самые последние. Во время уроков танцев в обязательном порядке приходится изучать этикет. Как кавалер приглашает даму? Как это сделать правильно, а как неправильно? Не класть руку на ягодицы партнерши, к чему сознательно стремятся некоторые. Задавая вопрос, чуть наклониться вперед с прямой спиной, а дамы после танца делают книксен…

Из дня сегодняшнего все это выглядит дико. Я учу эсэсовцев этикету в Аушвице.

Каждый вечер после одиннадцати я должна возвращаться назад в свой барак. Курт доводит меня до конторы, где я снимаю с себя вечерний наряд и переодеваюсь в лагерную робу. Оттуда я иду в барак уже одна, а Курт возвращается назад — болтать, петь и выпивать. От Курта я узнаю, что многие мужчины находят в лагере женщин для интимных утех.

Ко мне до сих пор пока еще никто не лез. Один малый как-то пытался меня облапать, но на вечеринке, под взглядами коллег, его попытки не увенчались успехом. Судя по всему, несмотря ни на что, я все еще достаточно привлекательна, думаю я с некоторой гордостью. И это одновременно внушает опасение, что рано или поздно моя привлекательность сыграет со мною злую шутку. Как я сумею противостоять натиску какого-нибудь хама?