Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен (2011)

В том же «обвинительном заключении» Джефферсон упрекал британского монарха в отправке через океан армии для подавления восстания: «Он в настоящий момент посылает к нам большую армию иностранных наемников с тем, чтобы окончательно посеять у нас смерть, разорение и установить тиранию, которые уже нашли свое выражение в фактах жестокости и вероломства, какие едва ли имели место даже в самые варварские времена, и абсолютно недостойны для главы цивилизованной нации». Очевидно, что Джефферсон считал английских солдат превосходящими «иностранных наемников» в нравственном отношении и полагал, что король Англии, «глава цивилизованной нации», не должен уподобляться варварским правителям прошлых эпох.

Среди бед, на которые король обрек Америку, назывались пленение колонистов и отправка захваченных на военную службу, чтобы они воевали против соотечественников-американцев, вынужденных «убивать своих друзей и братьев».

Слово «братья» неоднократно повторяется по тексту декларации Джефферсона. Ведь одним из величайших преступлений короля признается то, что он учинил все это не с чужестранцами и не с «безжалостными дикарями-индейцами», но с людьми той же крови. Снова и снова Джефферсон взывал к узам родства и крови. «…Не оставляли мы без внимания и наших британских братьев… Мы взывали к их прирожденному чувству справедливости и великодушию и заклинали их, ради наших общих кровных уз, осудить эти притеснения…» В итоге, когда выяснилось, что британцы «оставались глухими к голосу… общей крови», пришлось «признать неотвратимость нашего разделения и рассматривать их, как мы рассматриваем и остальную часть человечества, в качестве врагов во время войны, друзей в мирное время».

Джефферсон говорил, что отделение от Англии не будет просто политическим разрывом. Это будет разделение единой нации, разделение народа, издавна жившего вместе, разделение «братьев». По выражению историка Кевина Филлипса, наша революция была «войной кузенов»{617}.

В «Заметках о штате Виргиния», текст которых часто цитируется для характеристики его отношения к рабству, Джефферсон писал о мужчинах и женщинах, что трудились на его плантации:

«Когда я сравниваю их память, воображение и умственные способности с памятью, воображением и умом белых, мне кажется, что память у них одинаковая с нами, но умственными способностями они намного уступают белым – так что, я думаю, с трудом можно будет найти негра, способного изучить и понять исследования Евклида. Воображение у них тусклое, безвкусное и аномальное»{618}.

Можно ли, ознакомившись с подобным циничным отрывком, по-прежнему утверждать, что Томас Джефферсон искренне верил, будто все люди созданы равными?

В 1813 году Джефферсон писал Джону Адамсу, некогда сопернику, а теперь другу:

«Я согласен с Вами, что среди людей существует естественная аристократия. Ее отличительными признаками являются добродетель и талант… Естественную аристократию я считаю самым ценным даром природы для обучения ее тому, как занимать ответственное положение и управлять обществом. В самом деле, было бы непоследовательно со стороны миропорядка сотворить человека как социальное существо и не наделить его добродетелью и мудростью в степени, достаточной для разрешения забот и тревог общества. Возможно, мы даже вправе сказать, что та форма правления будет наилучшей, каковая обеспечивает во всей полноте чистый отбор этих естественных aristoi[159] для постов в правительстве»{619}.

Джефферсон говорит, что согласен с Адамсом – природа вовсе не делает всех людей равными. Наоборот, природа подчеркивает неравенство. Мы должны быть благодарны за «ценный дар» в виде «естественной аристократии» добродетели и таланта, каковым обеспечил нас «миропорядок». Aristoi, лучшие, предназначены природой вести и наставлять людей. Причем к лучшим принадлежат не только отдельные личности, но и целые народы. «Йомены Соединенных Штатов – вовсе не canaille Парижа[160]», – писал Джефферсон в 1815 году Лафайету{620}.